Станислав Пономарев - Стрелы Перуна

— Убери его! — быстро приказал своему охраннику купец, указав на Киршу: торговец хорошо знал, кто такие надзиратели Кендар-кагана. Заколют пленника, за обиду заплатишь, еще и плетей попробуешь.

Дюжий воин-перс схватил Киршу за воротник и швырнул в распахнутую дверь сарая, которая тотчас захлопнулась.

— О-о, — кланялся купец русичу. — Прости. Возьми динар, и пусть это золото укажет тебе путь к примирению.

— Динар? — прохрипел Летко. — А вот поглядим, во што тебе все это обойдется.

Четверо базарных надзирателей в кольчугах, с короткими копьями в руках, в железных шлемах и желтых сапогах, расталкивая встречных и поперечных, бежали на Ставров зов.

— Их-ха, черные вороны поживу чуют, — охнул водонос, получив в бок чувствительный удар древком копья.

— Кендар-каган повелел! — рявкнул, свирепо выпучив глаза, старший стражник, представ перед купцом. — Кто звал?!

Летко коротко изложил суть дела.

— Блистательный воин, — поклонился торговец низко, — моей вины здесь нет. Он, — купец показал на русса, — сказал что-то обидное невольнику, и тот бросился на обидчика. Это так же правда, как и то, что этот динар из чистого золота.

Глаза стражника алчно блеснули, а жадная ладонь уже погребла увесистую монету.

— А-а?! — гаркнул он, уставясь грозно на Летку.

— По закону Великой Хазарии, освященному царем Солнце Шад-Хазаром Наран-Итилем, раб, напавший на воина, должен быть отдан ему на правеж [49] Отдать на правеж (др.-рус.) — отдать на суд и расправу. , — спокойно ответил русс.

— Что-о?! — Свирепые глаза уперлись в лицо купца.

— Это не хазарский воин, доблестный богатур. Это урус, ваш враг! — И второй динар исчез в широкой ладони стражника.

— Ур-рыс-с! — Летко увидел вылупленные, с красными прожилками, тусклые глаза.

— Почтенный торговец, — Летко хитро прищурился, — хочет поссорить царя Солнце с Великим Князем Руси. Война ему выгодна, она дает рабов на продажу.

— А-а-а! Поссорить?!

Купец чуть на колени не упал от страха.

— Я не хотел этого, — прошептал он серыми губами, и горсть золотых канула в карман стражника. — Я только хотел сказать, что урусы хитры, коварны и...

Летко расхохотался.

— Яз тебе не раб, купец... Именем царя Солнце! — Голос русса стал торжественно звонок. — Я посол Святослава Киевского! — И поднял над головой красный лоскут с серебряной вязью письма — высший знак неприкосновенности и повиновения носителю его.

Стражники, купец и все зеваки, окружавшие их, пали на колени. Впрочем, глава стражей недолго стоял так. Он вскочил, схватил купца за бороду, задрал ее к небу: в горло торговца уперлось острие длинного кинжала.

— А-а-а! — проревел ретивый блюститель базарных порядков.

— Отпусти его! — Русский посол грозно нахмурился. Но хазарин не послушался, покамест карман его не потяжелел вдвое против прежнего.

— Ты понял, а?! — Старшина стражников упер лезвие кинжала на этот раз в живот торговца.

— Он понял! Ха-ха-ха! — грохнула разом толпа.

Купец дал знак: дверь сарая раскрылась. Связанный Кирша вылетел оттуда, как из катапульты. Его подхватили базарные надзиратели, дали кулаком по шее и толкнули к Летке.

— Он твой по велению Кендар-кагана Справедливого! — наконец-то выдавил из себя целую фразу грозный охранитель порядка.

Но этим дело не кончилось. Справедливый начальник решил сказать еще одну фразу, не лишенную известного смысла.

— А ты... — Он ткнул пальцем в купца, — должен заплатить в казну кагана сто динаров!

— Проторговался, краснобородый! — хохотали в толпе.

— Да-а, не разглядел надувала в урусе хана!

— С ханом не судись!

А золотые кружочки капали один за другим в широкую ладонь стражника.

— Сто! — жалостиво выдохнул перс.

— Десяти не хватает! — рявкнул надзиратель.

— Прости, богатур... — И маленькие солнца снова сверкнули и стали со звоном целоваться с собратьями.

— Возьми ярлык! — Хазарин сунул купцу медную пластинку, когда золото угнездилось в его кармане.

Перс взял медный треугольник, означающий, что штраф в казну кагана взят медной монетой. Стражники глядели на него выжидающе — не скажет ли чего: например, не попросит ли золотой ярлык. Но купец смотрел в небо, шептал молитву аллаху и был глух ко всему окружающему.

Предводитель стражников насмешливо поцокал языком, кивнул своим подчиненным, и четверка справедливых хранителей порядка ринулась на другой зов...

Летки, Ставра и Кирши уже не было здесь. Другое зрелище привлекло руссов.

— Это што? — резко остановился Летко Волчий Хвост. — Она, видать, милостыню просит. Но почему тут, на рабском базаре?

— Не-е, — равнодушно откликнулся, повидавший за два года на чужбине всего, Кирша. — То мать деток своих продает.

— Ка-ак, деток?!

— Очень даже просто. Тут все продают. На то он и Итиль-град. Пропадут детишки за морем где-нито...

Перед ними стояла изможденная женщина, возраст которой никто не взялся бы определить. Она едва держалась на ногах. Огромные темные глаза ее источали боль и безысходность.

За спину матери прятались двое детей — мальчик лет десяти и девочка года на три его моложе. Девочка плакала и просила есть.

— Господин! — Женщина схватила Летку за рукав. — Купи детей. Купи, господин... Смотри, сын уже сейчас может работать. Вырастет, воином станет, охранит тебя от врагов. Купи, господин. Дочь красавицей будет, наложницей сделаешь...

Летке и Ставру стало не по себе: хоть и слыхали они, что в Хазарии родители продают своих детей в рабство, но увидели такое впервые.

Летко Волчий Хвост отступил на шаг.

— Ставр, дай им чего-нито из еды.

Тот порылся в кармане шаровар, достал черствую ржаную лепешку, протянул женщине. Та схватила бесценный дар и чуть не упала: казалось, от голода она потеряла разум. Дети с ревом потянулись к еде. Руссы поежились, будто от внезапно щипнувшего холода, оглянулись. Кругом шумел тысячеустый базар, спешили люди по своим делам, и никто не обращал на них внимания.

— Сколько тебе лет? — спросил Ставр несчастную мать.

— А?

Ставр повторил вопрос.

— Солнце засветилось для меня в год, когда гузы пожгли нашу землю и разрушили город Казаран, — словно во сне проговорила женщина.

— Двадцать пять лет тому, — прикинул Летко. — Яз мыслил, тебе вдвое более... Што беда с людьми делает.

Тем временем женщина разломила лепешку пополам и отдала еду детям. Себе она не оставила ни крошки.

— Пошто деток своих продаешь? — спросил Ставр.

— Голод, умрут, — лениво ответила хазарка. — Отец их погиб под городом Чурнаги два года назад... Пусть сдохнет тот, кто увел его туда. Хан Санджар обещал, что все воины привезут из Урусии арбы, полные мехов и золота. Но почти никто не вернулся из страшного похода, все они полегли от урусских мечей. Тенгри-хан! — Глаза женщины вспыхнули вдруг, голос зазвенел: — О бог Огня, испепели лживых и жадных ханов! Где ты, Санджар-эльтебер?! Да поразит тебя молния! О-о-о!