Евгений Красницкий - Ближний круг

Исходя из вышесказанного, позвольте полюбопытствовать, сэр, а не лох ли вы, которым все кому не лень крутят, как хотят? Только не Юлька! Ее неискренность вы бы почувствовали при «слиянии». Да и Красава ребенок еще, бабка ее только втемную использовать может.

Эх, жизнь наша… вот так ляпнет какой-нибудь Мотька пару слов, а из этого такая мозаика складывается – хоть стой, хоть падай».

Новоиспеченный председатель Совета академии архангела Михаила энергично потер лицо ладонями и покивал стоящему на столе бронзовому лису, словно живому собеседнику.

– М-да, любезнейший мистер Фокс, интересно ЗДЕСЬ. Учебник истории почитаешь – феодальная раздробленность, расцвет культуры и искусств (правда, без науки), борьба народных масс за лучшую долю. И все. Потом, правда, в связи с разворотом генеральной линии на сто восемьдесят градусов народные массы из учебников исчезают, зато святые подвижники начинают табунами ходить. А на самом деле! Какие страсти, какие сюжеты! Шекспиру не снилось!

Через болото шли пешими, ведя коней в поводу и строго соблюдая направление, обозначенное вешками, установленными Стервом и Яковом. Доспехи, обувь и штаны погрузили на конские спины, а рубахи закатали почти до подмышек – Стерв обещал, что нигде глубже чем по пояс не будет. Совсем тихо идти не получалось – плеск воды и фырканье коней постоянно дополнялись звонкими шлепками по голому телу – комарье заедало, норовя впиться в самые интимные места, при обычных обстоятельствах для укусов недоступные. Не поход, а сущая пытка.

Мишка шел замыкающим, перед ним маячили крупы сразу двух лошадей, которых вел Матвей. На одной лошади он, как и все, вез свои вещи, а на другой лекарский припас и пару носилок, одинаково пригодных и для того, чтобы тащить их в руках, и для того, чтобы подвесить между конями – береженого Бог бережет. Было бы гораздо спокойнее, если бы Матвея в поход собирала Юлька, но она убралась из крепости после конфликта с Мишкой. А конфликт получился знатный – отнюдь не мелкая ссора.

Ох и скандал закатила Юлька Мишке на следующий день после первого заседания Совета Академии архангела Михаила за «снятие заклятия с Матвея»! Хорошо, что дело было не на кухне, не то для посуды гнев юной лекарки обернулся бы массовым истреблением. Мишка в тот день узнал о себе очень много нового и интересного: и дурак, и урод – морда шпареная, и злодей – едва несчастного Матвея не сгубил, и богохульник – с крестом на шее (подумать только!) посмел заклинания творить, и мерзость христианская – посмел светлую богиню Макошь обидеть, и без пяти минут покойник – умудрился еще и богиню смерти Морену оскорбить, и вообще пес смердящий, искусавший руку, вскормившую его.

Ответить на все эти инсинуации, конечно, было что, например, что мозги в указанном месте не произрастают, что дефект внешности не врожденный, а благоприобретенный, и вообще, при чем тут Морена вкупе с собачьим амбре? Однако Мишка предпочел помалкивать, дожидаясь, пока Юлька выпустит пар и, время от времени пресекая попытки подружки заехать ему по физиономии. Юлька в гневе была страшна и запросто могла дополнительно подкорректировать многострадальный Мишкин экстерьер.

Наконец после очередного перла женской логики: «Да что ж ты молчишь, истукан? Не смей мне перечить!» – в словесном потоке образовался разрыв, в который Мишка покладисто вставил:

– Да, благодарствую.

– Что «да»? – не поняла Юлька. – Совсем рехнулся?

– Благодарствую за добрую весть, – пояснил Мишка. – Раз ты здесь, то, значит, Матвею ничего не угрожает, иначе ты от него не отошла бы.

– Много ты понимаешь!

– Понимаю мало, – снова изобразил покладистость Мишка. – Но догадываюсь о многом.

– И о чем же ты догадываешься? – Юлька саркастически прищурила один глаз, словно прицеливаясь в дурака, урода, злодея и прочая, и прочая.

– А о том, что мужчины Макоши не служат, так что прислужника я отнял не у светлой богини, а у тебя и тетки Настены, а Морена если и обиделась, то не на меня, а на вас – это вы у нее Матвея умыкнули, как телка с привязи.

Насчет Морены Мишка ляпнул наугад, только потому, что ее помянула Юлька, да еще в результате смутной догадки, что психику парню вполне могли попортить именно адепты этого зловещего персонажа языческого пантеона. Ляпнул наугад, но попал, судя по всему, точно.

– Ты… – Юлька втянула в себя воздух и… вместо продолжения последовала пауза.

«Туше, сэр Майкл! Мисс Джулии крыть нечем. Сейчас либо ругаться продолжит, либо тему резко сменит – ее коронный прием, когда разговор не туда, куда надо, сворачивает».

– Ты еще и врун! – тут же подтвердила предположения Юлька. – Ни одному твоему слову верить нельзя!

– Это еще почему?

– А ты еще когда мне стихи боярина Александра перевести обещал? А? Вот и верь тебе после этого!

«Годдэм, сэр, это уже переходит всякие границы! Пушкина она желает послушать!»

– Да пожалуйста, слушай:

– Ты это к чему? – подозрительно поинтересовалась юная лекарка.

– «Предполагаем жить… и глядь – как раз – умрем»? Это к тому, что ни одна серьезная затея не заканчивается так, как предполагалось вначале. Летят за днями дни, и каждый час что-то в бытии нашем меняет, поэтому к сроку, когда затея дает результат, все вокруг делается немного другим, чем было вначале. А изменяется ЯВЬ, в том числе и от осуществления задуманного.

«М-да, сэр, «притянуто за уши» – это еще слабо сказано, но до чего же трудно переводить некоторые вещи в ЗДЕШНИЕ понятия! Простая же фраза: ни один план не реализуется стопроцентно, поскольку сам процесс его реализации вносит изменения в окружающую действительность, – а попробуй, объясни это девчонке из XII века!»

– Ты что несешь? – Естественно, Юлька ничего не поняла, но своего Мишка добился – его подружка прекратила орать и насторожилась, значит, будет слушать.

– Все очень просто, Юль. Вы с матерью Мотькину душу от Морены перетянули к Макоши, и это очень хорошо – от смерти к жизни. Но почему вы решили, что сам Мотька, его поведение, его взгляд на жизнь от этого не изменятся? Ведь Макошь, как я понимаю, противоположность Морены. Макошь не требует от своих слуг беспрекословного рабского подчинения, даже вопреки реалиям…

– Вопреки чему? – Юлька слушала внимательно и сразу же зацепилась за непонятный термин.

– Вопреки правилам обыденной мирской жизни, – пояснил, как смог, Мишка и продолжил: – Ты посмотри: Матвей так в вашу непогрешимость уверовал, что ни старших не уважает, ни приказам не подчиняется, да еще и, сам того не замечая, всех женщин ненавидит, потому что и прислужницы Морены, и прислужницы Макоши его все время вопреки обыденному укладу жизни поступать принуждают. У него внутри протест накапливался, рано или поздно это плохо кончилось бы!