Олеся Велецкая - Черное и черное

Она продолжала:

— Я никогда не смогла бы стать такой красивой. Теперь ты уже точно меня никогда не полюбишь. Потому что влюбился в нее. Разве может мужчина не поддаться ее красоте?

Ульрих молча и снисходительно смотрел на нее, а потом твердо ответил:

— Ульрике, она — воин. И я воин. Один воин может нравиться другому воину только как друг и товарищ. Все остальное противоестественно. Она нравится мне как мои друзья Герард и Ральф. Ты думаешь, что я никогда не полюблю тебя по той причине, что Герард красивее тебя?

— Но, ведь она — женщина, а Герард — мужчина, — прошелестела, сбитая с толку Ульрике.

— Женщина — это ты, потому что на тебе надето платье. Ты видела ее в платье? Герард — мужчина, и ходит в штанах. Она тоже ходит в штанах. Кто из вас троих женщина, Ульрике? Кого должен любить мужчина?

— Но, она ходит в штанах, потому что она сильная и независимая. И не боится даже обвинений в грехе. Я хотела бы быть как она.

Ульрих тяжело вздохнул. Он не любил читать нотации. И не любить учить людей что им нужно делать и как. Каждый волен поступать так, как считает для себя возможным. И иметь ввиду, что за свои поступки он может получить ответное действие, понести наказание или даже может быть убит. Его такое положение вещей устраивало. И он никогда никого не учил. Если чей-то поступок причинял ему неудобства, он причинял этому человеку неприятности для устранения неудобств, причиняемых ему самому, если это были серьезные неудобства, связанные с большим ущербом, этого человека он чаще всего убивал. Но в данном случае, он решил быть снисходительным, и пока что не было оснований менять решение. Поэтому он спокойно и обстоятельно ответил на заявление Ульрике:

— Нет. Она ходит в штанах не поэтому. Она ходит в них потому же, почему в них ходят Герард и Ральф. Потому что, она не женщина, она — воин. И тебе не надо быть такой как она. Сила бывает разная. Она бывает мужская и женская. Женщине нужна женская сила. Если ты сейчас примешь правильное, по-женски сильное решение, то ты сильнее, чем она. Она не обладает женской силой. Тебе не надо быть как она, ты — женщина. И не обладаешь мужской силой как все женщины. И поэтому, рядом с тобой должен быть мужчина, чтобы дарить тебе свою силу, принимая взамен твою, которой у него быть не может. И тебе не надо быть мужчиной, если ты не хочешь, чтобы тебя любили только женщины. Если бы она хоть немного была такой как ты, я бы, возможно, и смог полюбить ее. Но, она не такая, — задумчиво закончил он.

Девушка удивилась:

— Но, если бы ты смог полюбить ее, стань она похожей на меня, то почему же ты не можешь полюбить меня?

— Потому что ты лжешь. А я ненавижу ложь.

— А если я не буду больше лгать, ты меня полюбишь?

— Нет, Ульрике. Ни тебя, ни ее. Думаю, мое сердце не создано для того, чтобы любить женщину. Я предан богу. Но, я люблю свою сестру. Она похожа на тебя. Я мог бы любить тебя как сестру. А ее как брата. Однако, если ты не будешь лгать, тебя обязательно полюбит такой как я и чье сердце свободно для любви к женщине.

Ульрике упрямо возмутилась:

— Я не хочу другого. Я не хочу как сестру. Я хочу как жену.

И уточнила:

— Ты не никогда не полюбишь меня не потому что я некрасивая?

— Почему не красивая? — искренне удивился Ульрих.

— Ну-у… после того… что со мной случилось… в прошлом месяце… — с трудом подбирая слова, начала объяснять Ульрике.

Наблюдая ее трудности, он не дал ей закончить.

— А что случилось? На тебя напали, поранили и чуть не убили. На меня почти каждый день нападают, ранят и пытаются убить. Разве ты считаешь меня некрасивым?

— Нет. Ты самый красивый мужчина, из всех, кого я видела в жизни.

— А почему ты так считаешь? У меня красивые волосы? Или нос? А может быть, у меня красивые уши?

— У тебя все красивое. Ты весь красивый. Целиком, — убежденно, напутственным тоном, сообщила девушка.

— Так не бывает. Если бы я был весь красивый, с меня лепили бы статуи и расставляли во дворцах. Но, их не лепят. Я не красивый. Почему ты считаешь меня красивым?

— Потому что, ты мужественный.

— И все?

— Нет. Еще ты умный. Влиятельный… в смысле влияешь на людей так, что всем нравишься… ну-у, почти всем… ну-у, большинству людей, — стала объяснять Ульрике свои мотивы убежденности в красоте Ульриха, — Хороший… думаю, что хороший. Интересно разговариваешь… необычно. Не похожий на других… Особенный.

— И поэтому самый красивый, — закончила свой свой список красот Ульриха она.

— А уши? — спросил рыцарь, вынимательно выслушав ее.

— Что уши? — растерянно переспросила Ульрике.

— Мои уши, они красивые? Как у Аполлона? Только честно?

— Ну не знаю, мне они кажутся красивыми.

— Потому что я весь кажусь тебе красивым? Потому что я хороший, умный, мужественный и особенный? И мои уши тут, собственно, не при чем?

Она надолго задумалась, судя по всему, потому что решила больше не лгать, и ей надо было знать точно, что она думает, прежде чем ответить, потом согласилась с ним:

— Ну-у… Да.

— Ну, вот видишь. Красота не имеет значения для того, чтобы тебя любили. Рассказывая о моей красоте, ты не назвала ни одного качества, составляющего красивую внешность. Любви она не нужна. Надо просто быть для кого-то особенной, умной, женственной и хорошей. И тогда тот, кто тебя любит, даже не взглянет на такую, как та женщина, на которую ты хочешь быть похожей. Ему будешь нужна ты, а не она. И даже если он захочет ее телом, то женится он все равно на тебе. И тебе будут принадлежать его душа и сердце.

— Но, даже мой отец признался, что хотел бы любить ее, потому что она красивая.

— Ульрике, он не хотел любить ее. Он просто хотел ее. Телом. А любят — душой и сердцем. Спроси его, хотел бы он на ней жениться. Ни один мужчина не захотел бы жениться на воине. Даже на очень красивом.

Он начал уставать от этого разговора. Но, сейчас нельзя было отступить. Он чувствовал как душа Ульрике колебалась. И, как мужчина, как рыцарь, как монах, должен был ее поддержать. Чтобы ее душа не упала.

Она снова спросила:

— И ты-ы бы не захотел жениться на ней?

— Я уже ответил. А жениться я не могу ни на ком, даже если бы захотел.

— Но, ведь ты можешь уйти из Ордена, сложив обеты.

— Это сложно и я не могу. Это мой путь, мое предназначение.

— А ты хотел бы ее телом?

— Думаю, да — честно ответил он, — но только телом.

— Но, не жениться?

— Нет.

— Я бы так не хотела, — констатировала Ульрике.

— Я бы тоже не хотел, чтобы ты хотела так.

— Это позор, — задумчиво сказал она.

— Да, — подтвердил он

— Но, я уже и так опозорена. Теми ублюдками, в лесу.

— Нет. Человек только сам может опозорить себя, совершив позорный поступок. Они опозорили себя, а не тебя. И, если кто-то попытается убедить тебя в обратном, сообщи мне, мой меч откроет истину им и тем, кто с ними согласится.