Олеся Велецкая - Черное и черное

И замолчала, давая понять что это конец ее монолога.

— Я понял, — выслушав ее, ответил Ульрих, — но, каждому солдату мы объяснить не сможем, что ты влезешь в его душу и если он это заметит, то должен быть этому рад. Мы только напугаем бойцов и заранее вызовем панику. И, тогда уже тебя не впустят и те, кто мог бы и не заметить этого.

— Хорошо, Ульрих, я сделаю это. Но, у меня есть условие. Я не требую, но чем меньше народу я бессмысленно убью, тем лучше я смогу координировать остальных. Ты уговоришь Марка остаться дома. Его возраст не оставит ему никаких шансов выжить. И помощи особой он не сможет оказать. Все люди возраста Марка, Акселя и выше должны остаться здесь.

Он кивнул, соглашаясь. Потом сказал:

— Я сейчас поговорю со своими людьми… и попытаюсь уговорить их для тебя лгать… лгать всей округе… и подам личный пример лжи. Никогда не думал, что совершу такое. Ты ужасная женщина, Эрта.

Она молчала. Он разглядывал ее фигуру, привычно-бездвижную. Но, ее желтые глаза не были безжизненными и неподвижными, как раньше. Сейчас они мерцали. Светлели и темнени, как будто внутри каждого из них колыхался маленький костер. Это были ее чувства? Потому что больше ничего в ней внешне не изменилось, ничего в ней больше не выдавало эмоций.

— Но, только ты можешь спасти мир… — , продолжал он, — и чтобы его спасти, тебе нужно чтобы люди были рады тебе. Поэтому мы будем проповедовать ужасы чумы, черного тумана, с картинками, и останками, которые удалось найти. И восхвалять Создателя, который озарил видением брата Герарда и велел ему вести всех против тьмы. И обещал прислать Ангелов, которые снизойдут на каждого воина, и осчастливят его своим посещением в борьбе против зла. Изгонять Ангела — кощунство. Будем проповедовать до тех пор, пока не останется бойцов, не проникнувшихся и не уверовавших.

— Но, это же ужасная ложь, и притом невероятная, — сказала Эрта, округляя глаза от изумления, — неужели, поверят?

— У нас проще заставить поверить в это, чем в измененных и усиленных лекарями людей.

— И ты будешь лгать? И заставлять других?

— А что мне еще остается?

— Победа любыми средствами?

— Нет. Только спасение мира. Я и так после этого получу психическую травму.

— Ясно. И на что еще ты готов ради этого?

— А ты? Я уже и так сделал достаточно много.

И добавил, переакцентируя ее внимание:

— Тебя не беспокоит, что я получу психическую травму? Этой ночью я буду бояться спать один. Меня будут мучить кошмары. И все по твоей вине.

— Мне постоять возле двери? — обеспокоенно спросила Эрта.

— Нет. Лучше полежать возле меня. Так надежней. Кошмары в дверь не ходят.

— Ясно. Мне придется спасать от кошмаров всех согрешивших проповедников?

— Нет, только меня. Но, спасать не жалея сил, не щадя себя. Вся ответственность будет на мне. За всех лгунов. Я же не сказал полной правды никому.

— Издеваешься, — поняла она.

— Иронизирую, — улыбнулся он.

— Почему ты мне веришь?

— Кто знает. Может, это не я, а другой я тебе верит? Он не был побежден мной тогда.

И завершил разговор:

— Ну, мне пора. Пойду грешить.

Затем повернулся, чтобы уйти.

— Стой, — окликнула она, — у меня ведь тоже есть другая, непослушная, Эрта. Которая всегда на твоей стороне. Она не хочет, чтобы ты грешил один. Она хочет согрешить с тобой сегодня ночью. Это ведь спасет тебя от кошмаров?

— Определенно.

— Мы придем.

— Мы ждем вас, оба.

И он ушел.

А ночью к нему пришла она. И сделала его счастливым. На этот раз все опять было по-другому. По-новому. Снова. Эта ночь была томительной и нежной, тонко-страстной, сладко-восхитительной. И удовольствие снова было несравненным. Но, другим. Он не думал о том, что будет дальше. Он думал, какими могут быть еще такие ночи с ней. Сколько раз у людей может быть все по-новому? Сколько для этого нужно прожить ночей, чтобы узнать их все? До нее он прожил их немало. Но только с ней все всегда было как в первый раз и каждый раз иначе. Может быть, чтобы ночи стали чудом, было нужно, чтобы в душе поселился этот другой, или чтобы другая поселилась в той, кто будет с ним? Или нужны оба этих других? Которые всегда на стороне друг друга. И которые очень хотят быть вместе. И уже оба Ульриха, сливаясь в одного, измененного, хотели быть на ее стороне всегда, доверять ей, верить, что она не сделает ничего, что будет неприемлимым для него.

Через два дня войска покинули замок и его окрестности, и отправились в горы.

Всю дорогу Эрта блокировала эмпатические ленты воинов. Это оказалось не так уж легко. А ей еще предстояло навесить на каждого ленту Убийцы и полностью контролировать каждого бойца и его коня в бою. И Эрта не была модифицирована на командование. У нее не было таких данных. А сейчас не было другого выхода. Но, в конце концов, она была Убийцей. Для убийцы не должно быть ничего невозможного в способах убийства, — думала она. Эмпатов было много, управлять могли только убийцы. Но, только у убийц была идеальная суперэго. Повторить ошибку ученые не смогли. Ни ошибку на неубийцах, ни суперэго неестественным путем. Загадка Вселенной. Идеальная сила под идеальным контролем. Все другие силы победимы. Кроме одной, Существ. К тому же, ей было чуть легче, чем Командирам Корпуса, она будет контролировать не просто гражданских добровольцев, она будет контролировать Армию. В Корпусе говорили, что армейскими могут управлять без особого вреда для психики не только идеальные эталоны, поскольку сами армейские далеко не невинны. Да и их тела намного лучше подготовлены к битвам. Чего не успеет доделать она, доделают их физические рефлексы, для которых она будет кожей, глазами и ушами. Но, все же ей было страшновато.

Они достигли места, откуда в нападение уже должен был выступить четкий единый войсковой организм. Последние два часа на подготовку прошли. Стало тихо. К ней начали поворачиваться лица и глаза. А она, все сидела в руках Ульриха, машинально гладя холку Грома, и не решалась спрыгнуть на землю, чтобы начать наступление.

Он крепко сжал ее рукой и тихо произнес:

— Я должен тебе сказать. Я не хотел говорить этого. Не был уверен, что это не повлияет на твои решения в бою. Но, сейчас я думаю, что это касается и твоей жизни. И у меня нет права решать все за тебя… Эрта, я думаю, что люблю тебя.

— Я тоже думаю, что люблю тебя, Ульрих. Но иногда мне кажется, что я люблю тебя неправильно. И я боюсь любить тебя.

— Не бойся. Люби, как хочешь. Это же я. Ты же знаешь, я не привередлив.

— Мы увидимся?

— Зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь ответ.

— Я просто хочу, чтобы ты мне ответил что-нибудь, что поможет мне жить потом без тебя.

— Мы не расстанемся. Я всегда буду только у тебя. Даже тогда, когда меня не будет на свете. Помоги мне спасти лебедей.