Георг Борн - Грешница и кающаяся. Часть I

Ныне я уже старик, меня называют отшельником Иоганном; я пользуюсь редким счастьем помогать словом и делом моим ближним. По прошествии стольких лет я снова стал любить людей, сделался их другом и помогаю им по мере своего достатка.

Я уже чувствую приближение смерти и потому закончу эти записки открытием тайны. По всей вероятности, я не успею сообщить ее устно тому, кого она касается, так как этот человек теперь далеко от меня.

Она касается тебя, мой возлюбленный Эбергард, и в твои руки должны попасть эти бумаги. Все, что я здесь опишу — истинная правда; клянусь в том моим вечным спасением.

Ты называл меня своим отцом, но ты не сын мне, той дорогой Эбергард! Кто были твои родители — я не мог знать. Непроницаемой тайной покрыто твое рождение; ты явился как бы сверхъестественным образом, сопровождаемый небесными видениями.

Войска Наполеона наводнили всю страну, неся за собой разорение и несчастье. И тут на огненно-красном небе внезапно появилась светлая, блестящая комета с огненным хвостом, которая затемнила своим блеском звезду алчного корсиканца. Мужчины и женщины молились, распростершись на коленях, и с благоговением смотрели на чудную звезду, которая казалась ниспосланной самим Богом. В ту же ночь внезапно пронеслась по городу карета, запряженная четверкой черных коней. Животные взбесились и понесли во весь опор, давя стариков и детей; из кареты выпала одетая во все черное дама, а следом за ней и кучер, который при падении разбил голову. А кони все несли и несли и скоро исчезли во мраке ночи.

Пораженный народ с испугом и молитвой толпился вокруг прекрасной, облаченной в черное дамы. Никто не знал ее, никто не мог узнать, откуда и куда она ехала. На ее груди лежал маленький мальчик. Она поцеловала его в последний раз, обратив свой взор к небу; ее прекрасные глаза закрылись; благородное лицо подернулось смертельной бледностью. Ее погубил сильный удар, полученный при падении.

Тем мальчиком, которого бедные люди положили на только что распустившиеся цветы и на которого чудесная звезда проливала свой яркий свет, тем мальчиком, как бы явившимся с неба, был ты, мой Эбергард. Я взял тебя к себе и дал тебе имя в честь дня, когда я обрел тебя. Мы похоронили неизвестную даму, твою мать, под сенью цветущих деревьев.

Драгоценный амулет, который я тебе дал,— камень с изображением креста, солнца и черепа,— был единственным наследством, оставленным тебе.матерью. Может быть, он поможет тебе отыскать твоих родителей. Никто не мог узнать имени твоей матери; я заметил только, что на платке, который она держала в руках, была вышита королевская корона. Никто не слыхал, что сделалось с дикими конями и со сломанной каретой…

Мне тяжело открывать тебе эту тайну, но я считаю себя обязанным сообщить тебе перед смертью, что Эбергард фон дер Бург — это не твое настоящее имя, дабы ты мог отыскать своих подлинных родителей и принять имя, которое принадлежит тебе по праву.

Все, что здесь написано,— истинная правда, клянусь в том вечным моим спасением.

Теперь Леона знала о тайне, скрывавшей рождение Эбергарда; в умелых руках это послание могло послужить грозным оружием против ее бывшего мужа.

Леона отдала записку камергеру Шлеве, который не только не был наказан за преступление, совершенное им против Маргариты, но приобретал все больший и больший вес при дворе; через несколько месяцев по воле королевы он стал членом тайного королевского совета, так что влияние его распространилось не на одних только министров, но и на всю страну. Народ скоро на себе ощутил последствия этого могущества и копил гнев, так как жизнь под управлением камергера становилась все тяжелее и тяжелее.

Этот хромоногий сотоварищ Леоны, этот барон, который сбил когда-то каретой ребенка могильщика при церкви Святого Павла, обладал достаточным могуществом, чтобы привести в исполнение самые гнусные свои намерения. Он умел ловко скрывать их от короля, который, не без помощи своей супруги, благочестивой королевы, совсем отошел от дел и отдалился от своего народа.

Была бурная и холодная весенняя ночь. Сильный порывистый ветер то утихал, то снова принимался завывать на улицах столицы. Проливной дождь с шумом падал на мостовую и с силой бился в окна и ставни домов. Непроходимая грязь образовалась на всех улицах. Тускло светившие фонари казались в эту ночь еще привлекательнее для пешехода, что изредка показывался на опустевших улицах столицы.

Только в более, оживленных кварталах слышались беззаботные голоса возвращавшихся из трактиров студентов; их веселые Песни прерывались сердитой бранью сторожей, чей сон они тревожили.

После полуночи какие-то два человека вышли на улицу из трактира Альбино.

— Ух,— сказал один из них, надвигая шляпу на свои черные как смоль волосы,— по такой погоде выходят только хищные птицы да ночные сторожа.

— И мы! — прибавил другой.

— В таком случае, и лейтенант, что обещал поджидать нас на Соборной улице.

— Впрочем, такая погода для нас, пожалуй, удобнее.

— Твоя правда, Кастелян; шум дождя, свист ветра имеют свои хорошие стороны. Маленькая Минна отворит нам ворота?

— Сегодня к вечеру я был у нее,— отвечал уже известный нам преступник, которого товарищи называли Кастеляном.— Она обещала отворить ворота боковой башни после того, как все лакеи и слуги замка разойдутся по своим комнатам. Я не забыл исследовать все узкие и широкие коридоры, по которым нам придется пробираться, чтобы попасть в комнату, где хранятся сокровища. Имей в виду: там тяжелая железная дверь. Ты взял с собой инструмент, чтобы выломать ее?

— Против этих двух винтов ничто не устоит: они выломают дверь и покрепче,— сказал с уверенностью Кастелян, с трудом шагая через огромные лужи.

— Покажи их мне.

— Глупая ты голова, я покажу тебе их после. Что можно разглядеть при свете фонаря! Я и без того сделал непростительную глупость, что зашел к тебе вечером в семейный дом. Голову заложу, что девушка, сидевшая у ворот, была прекрасная Маргарита; она мне не особенно доверяет, и я плачу ей той же монетой.

— Прекрасная Маргарита? Ты не ошибся? Рядом с нами живет старый Эренберг; какая-то девушка в, самом деле сняла у него на днях половину комнаты.

— Значит, это она и есть! Следовательно, она живет за той стеной, возле которой мы совещались. Я очень не доверяю этой девушке.

— Не беспокойся, Кастелян, у нее не было ни времени, ни охоты наблюдать за нами. Старая Эренберг умерла прошлой ночью от тифа и лежит теперь под лестницей! Сегодня за ней, по предсказанию доктора, должна последовать и ее старшая дочь Августа.

— Твоя правда, от этого пропадет всякая охота следить за соседями. Но я и Вальтеру доверяю не больше!