Георг Борн - Грешница и кающаяся. Часть I

— Невинной? — повторила Паучиха с таким хитрым взглядом, что дотоле скрываемые замыслы старухи стали ясны, как день.

— Я ручаюсь за это, госпожа Робер, совершенно невинной.

— Можно ли, дорогая, ручаться за это? Но разговоры в сторону, милая Фукс.

— Вы сами не хотите об этом говорить, потому что сами все отлично знаете!

— Полно, это меня не касается, я хочу иметь в ней только помощницу!

— Для вас главное — деньги, признаюсь, для меня тоже! Маргарита так прекрасна, что посредством ее я могу нажить себе состояние. Надеюсь, вы поняли меня милая Робер?

— И к тому же будете иметь даровую квартиру!

— Ну, уж об этом я похлопочу!

— Выгодное это дело, милая Фукс! Мне только жаль, что я напрасно шла к вам, я и понятия не имела, что вы хотите сделать это невзрачное дитя золотым рудником! — язвительно произнесла Паучиха и повернулась к двери.— Одно слово! Даю вам за эту девушку десять талеров. Берите скорее, милая Фукс, я поторопилась, берите, пока я не раздумала!

Госпожа Фукс улыбнулась, в ее широком лице с толстыми губами в эту минуту было что-то хищное.

— Десять талеров? Не теряйте слов! Все останется по-старому!

— Вы думали, больше? А что, если эта девушка пропадет у вас и вы за нее ничего не получите? Что вы тогда скажете?

— Тогда я непременно найду ее!

— Где же она теперь?

— Тут, в доме!

Глаза Паучихи заблестели, она раскрыла свой старый пестрый мешок, висевший у нее на руке, и вынула из него сверток, вероятно, с деньгами.

— Вот берите пятнадцать талеров, и пусть она идет со мной!

Госпожа Фукс поняла, что старуха во что бы то ни стало хотела приобрести Маргариту.

— Прибавьте к этим пятнадцати еще пятьдесят талеров, тогда вы ее получите!

Паучиха едва не обомлела.

— Это, значит, шестьдесят пять талеров? Откуда же мне взять такую громадную сумму? О милая Фукс, это безбожно с вашей стороны!

— Решайтесь скорее, я не могу вам обещать, что завтра цена будет такой же, как сегодня!

— Шестьдесят пять талеров! Это ужасно! Уступите хоть эти пять!

— Я сказала.

— Это нечестно, Фукс! — захныкала Паучиха, отсчитывая требуемую сумму и трижды переворачивая каждый талер,

— А вы сделали выгодное дело, госпожа Робер!

Паучиха пожала плечами и с сожалением посмотрела на деньги.

— Уберите их скорей с моих глаз! Где же девушка? Я хочу сейчас же взять ее с собой, подумать только — шестьдесят пять талеров!

Госпожа Фукс убрала деньги и позвала Маргариту.

— Теперь ты оставляешь мой дом и будешь жить у госпожи Робер; смотри же, будь ей верна и послушна,— сказала она удивленной девушке.— Госпожа Робер будет о тебе заботиться!

Бедная девушка опасливо посмотрела на не вызывавшую симпатии старуху, что-то похожее на страх шевельнулось в ее груди, но она безропотно покорилась своей участи.

Госпожа Робер, между тем, внимательно оглядела свою покупку и решила, что она совершила выгодную сДелку.

Она пожалела, что раньше не догадалась взять Маргариту к себе в дом,— тогда она досталась бы ей дешевле; теперь же знатный господин указал ей на этот бесподобный «дикий цветок».

Маргарита и не подозревала о сделке, походившей на торг белыми невольниками,— она думала, что поступает в услужение' к этой маленькой старушке и была рада избавиться от тетки Фукс, жестокое обращение которой часто доводило ее до слез.

И все же ей стало грустно, что она должна покинуть этот бедный дом, некому теперь будет заботиться о детях, и не посидит она больше в поле на своем заветном местечке. Подойдя к госпоже Фукс, Маргарита поблагодарила ее за попечение в продолжение стольких лет.

— Хорошо, хорошо, дитя мое, я охотно делаю добро,— с достоинством отвечала госпожа Фукс и пожала девушке руку.— Ты всецело принадлежишь теперь госпоже Робер, которая в состоянии сделать для тебя больше моего!

«Потраченные деньги еще принесут мне проценты!» — сказала про себя Паучиха и прибавила вслух:

— Пойдем, дитя мое, со мной!

При этом своими костлявыми пальцами она так крепко сжала тонкую ручку Маргариты, словно боялась, что добыча ускользнет от нее.

— Потрудитесь объявить, что Маргарита больше у вас не живет, милая Фукс!

— Я сделаю все, как полагается; ваша племянница переходит теперь в ваши руки, для вас будет благодеянием иметь при себе родственницу!

«Племянница, родственница?» — подумала Маргарита и широко раскрыла глаза.

— Да-да, милое дитя, ты приходишься мне родственницей,— подтвердила Паучиха.— Я тебе при случае объясню, как обнаружилось наше родство!

Маргарита хотела сказать, что она счастлива, что нашелся человек, который признает ее своей, который, быть может, полюбит ее, но, взглянув в хитрое лицо Паучихи, осеклась. Она чувствовала, как крепко старуха держит ее за руку, обнаруживая такую силу, какой в ней нельзя было и подозревать.

Маргарита простилась с госпожой Фукс, которая проводила их до дороги.

— Помоги мне, дитя мое,— ласково сказала старуха.— Мне тяжело, а эта одышка — моя смерть!

Паучиха закашлялась и велела мнимой племяннице нести большой красный дождевой зонт и вести себя.

Так они дошли до Мельничной улицы и затем свернули в сторону, на Кладбищенскую улицу, которая вела на громадное городское кладбище. Серые ветхие дома здесь населял большею частью рабочий люд. Дома были одноэтажные, с подвалом, в который вела маленькая грязная дверь, из низких окон по всей замусоренной улице распространялся чад. Паучиха, шедшая с Маргаритой, уже не первой своей жертвой, держалась ближе к домам, чтобы не обращать на себя внимание. Наконец, она остановилась у одного из последних домов и велела девушке отворить обитую мешковиной дверь, которая вела на крутую, узкую лестницу.

— Скорей, скорей! Ты чего с таким удивлением оглядываешься? Иди вперед! — шептала старуха, слегка подталкивая девушку сзади, и, кряхтя, последовала за ней.

Дойдя до самого верха, старуха до того утомилась, что с трудом дышала, дрожащей рукой вынула она из мешка ключ и подошла к низкой, но крепкой двери.

Маргарита не знала, что ее ожидает, и боязливо следила за движениями Паучихи, но ей хотелось надеяться на лучшее.

Бедная девушка и не подозревала о той пропасти, которая уже зияла перед ней, готовая поглотить эту прекрасную и невинную жертву.

Старуха отворила дверь, и они оказались в комнате. Комната, куда они вошли, была небольшой, но, по сравнению с квартирой госпожи Фукс, казалась роскошной. У одной стены стоял обитый пестрой материей диван, у другой — высокая кровать. В простенке между окнами с занавесками помещалось зеркало в золоченой раме, которое, вероятно, перешло к ростовщице из будуара какой-нибудь метрессы; под ним была этажерка с красивыми безделушками, а перед диваном стоял стол, покрытый вязаной скатертью, на котором были спичечница и пепельница. Изящный умывальник и вешалка, тоже, вероятно, кем-то заложенные, довершали убранство.