Георг Борн - Грешница и кающаяся. Часть I

Странная встреча!

Принц, исполненный удивления при виде прекрасной девушки, подошел ближе.

— Наконец-то я вас нашел! — прошептал он, схватив маленькую руку Маргариты.— Я видел вас однажды на дороге, и с тех пор ваш образ преследует меня днем и ночью! Войдемте в беседку! Ваш взгляд, ваше молчание говорят мне, что вы не откажете мне в моей просьбе!

— Защитите меня от того господина, который уже в третий раз преследует меня! — едва слышно проговорила Маргарита, входя с принцем в беседку.

— Моя племянница Маргарита! — представила девушку старуха.

— Прекрасная Маргарита — царица бала, и это высокое отличие как нельзя более подобает ей одной! — иронически прибавил камергер.

Маргарита была так удивлена встрече, что не обратила внимание на эти слова и все не спускала глаз с принца, как бы желая сохранить в своей памяти эти дорогие для нее черты. Она была сильно взволнована; какой-то тайный голос нашептывал ей: «Вот кого недоставало до сих пор в твоей жизни!»

Она покраснела, когда взоры их встретились; радость ее была безгранична, и вскоре, собравшись с духом, она могла отвечать на все его вопросы. Она рассказала ему, как образ его был неразлучен с ней с тех пор, как она в первый раз увидала его, как она мечтала о нем и днем и ночью. Он радовался, глядя на нее; в эту минуту она показалась ему еще прекраснее прежнего, но скоро радость его сменилась тайной грустью, так как он увидел, что ее сопровождает госпожа Робер, дурная репутация которой была ему известна!

Камергер Шлеве был прав, называя принца странным человеком. Его никогда не заботила частная жизнь знакомых дам, однако на него так неприятно подействовала мысль, что Маргарита находится в руках госпожи Робер, что он поручил барону переговорить со старухой, решив освободить девушку из когтей этой старой колдуньи.

Хитрый камергер нисколько не удивился приказанию принца, он уже предвидел последствия и радовался, что принц все больше и больше запутывается в его сетях. А если принцу удастся без труда завладеть этой девушкой, что сильно занимало его в последнее время, каприз его будет удовлетворен, и тогда настанет время, когда принц будет в его полном распоряжении.

Он оказывал принцу, беседовавшему с Маргаритой, двойную услугу тем, что удалился из беседки вместе с Паучихой. Надев маски, они оба пошли к фонтану — он, уговорившись со старухой обо всем, оставил ее одну, после того как взял с нее обещание оставить маскарад.

Он хотел воспользоваться свободной минутой для очень важных переговоров. Камергер искал глазами величественное черное домино, которое прошло в театральную залу вместе с принцем Этьеном. Хотя он не обмолвился с нею ни словом, однако ни на минуту не сомневался, что это домино — мисс Брэндон, его союзница.

Напрасно он искал ее в беседках сада, между гулявшими по залам масками. Но камергер Шлеве не любил останавливаться на полпути! Рядом с Эбергардом, шедшим с кавалером де Вилларанка, он прошел на балюстраду, вдоль которой в стенах были уютные ниши, завешенные портьерами.

Прислушавшись несколько минут у одной ниши, он отправился ко второй; казалось, он напал на след — из второй ниши раздавались звуки, которые привлекли его внимание. Полумрак, царивший здесь, благоприятствовал тому, что он незаметно и неслышно подошел сбоку к тому месту, где половины портьеры образовали едва заметную щель; торжествующая улыбка просияла на его бледном лице — в нише стояла прекрасная Леона, а перед ней — принц Этьен. Оба были без масок.

— Наконец-то я имею счастье видеть вас одну и говорить с вами, гордая и недостижимая женщина,— в волнении говорил французский принц.— Я ослеплен вами. Не будьте так жестоки, мисс Брэндон, не улыбайтесь так холодно, будто вы издеваетесь над человеческими страстями — такое испытание выше моих сил!

— Вы очень несдержаны, мой принц! — тихо проговорила Леона с такой соблазнительной грацией, что и камергер должен был сознаться, что эта женщина создана для того, чтобы не только львы, но и все мужчины лежали у ее ног.

— Я долго таил в себе непреодолимое желание объясниться вам, Леона, но теперь, после того как вы удостоили меня блаженства держать вашу руку, было бы танталовыми муками потребовать от меня спокойствия и холодности! Нет-нет, прекрасная Юнона, знай же, я люблю тебя со всей силой своей души, со всей своей страстью! — принц опустился на колени, целуя ее руку.

Черное домино, скрывавшее до сих пор стан Леоны, распахнулось, и взволнованный поклонник увидал перед собой чудные формы этой холодно улыбавшейся женщины, слегка стянутые платьем.

— Я знаю, что я сумасшедший,— продолжал принц,— но не откажи, дорогая, мне прикоснуться к твоему стану,— проговорил принц и, возбужденный страстью, еще ниже склонился, чтобы поцеловать ее божественную ножку.

— Мой принц, нас могут подслушать!

— Есть степень страсти, когда никто и ничто не может остановить или удержать человека; позволь тебя обнять, знай, я пожертвовал бы всем, решительно всем, чтобы только иметь блаженство хоть на час забыться в твоих объятиях.

Лицо Леоны выражало в эту минуту странную смесь торжества и презрения; она видела у ног своих высокопоставленного, умного, прекрасного человека, низвергнутого в прах силой страсти — снова ей удалось повергнуть к своим ногам гордого сановника! Никто не мог противостоять ей, никто не имел силы быть равнодушным к ее прелестям, кроме одного, с которым однажды связала ее таинственная клятва, которого она ненавидела больше всего на свете и погубить которого было ее единственной целью.

— Возвратимся в залу, мой принц,— проговорила она, наконец, протягивая руку стоящему на коленях принцу.— Рано или поздно вы будете иметь случай продемонстрировать мне, было ли ваше признание только пустой фразой или вы действительно готовы доказать Леоне вашу искреннюю дружбу!

— Не спрашивайте — приказывайте, Леона, и — наградите!

— У вас не будет оснований жаловаться на мою скупость. А сегодня я и так допустила уже слишком много, мой принц. Проводите меня в залу.

Убедившись, что мисс Брэндон вполне оправдала его ожидания, камергер Шлеве тихо сошел с лестницы в театральную залу; он надеялся в этот вечер непременно переговорить с Леоной и узнать от нее, каким образом граф Монте-Веро был спасен Гэрри.

Тут камергер, к своему удивлению, увидал сгорбленную колдунью, которая, по его расчету, должна была быть уже на дороге домой. Ее сопровождал турок, под маской которого скрывался старый лорд Уд.

Какое дело мог иметь к Паучихе обыкновенно сухой и холодный англичанин?

Камергер Шлеве вспомнил, что госпожа Робер уже прежде упоминала о турке, который, по ее словам, не спускал глаз с Маргариты. Без сомнения, они говорили о вещах, которые могли бы интересовать барона, и он решил незаметно понаблюдать за ними.