Георг Борн - Грешница и кающаяся. Часть II

В этот вечер гостей графини ожидали какие-то новые удовольствия и сюрпризы, впоследствии обычно распространявшиеся по всей Европе, примером чему могут служить придуманные ею живые картины.

Следуя правилу показывать сперва то, что похуже, Леона начала с балета, исполненного, тем не менее, великолепно.

Незадолго до этого Леона проезжала через одно из предместий и обратила внимание на некую бедную девушку, певшую на улице народные песни, но так мило и искусно и таким приятным голоском, что графиня тотчас же решила взять ее к себе. Леона остановила экипаж и, подозвав певичку, предложила поехать с ней и петь в залах ее дворца.

Девушку звали Тереза, было ей не больше шестнадцати лет, но убогость ее наряда не могла скрыть ни изящной фигурки, ни тонкого неуловимого кокетства, изобличавшего в ней истую парижанку. Тереза охотно приняла предложение знатной дамы, словно бы внутренний голос шепнул ей, что от этого зависит все ее будущее.

Леона же нашла в девушке неоценимое сокровище: у других исполнительниц народных песен не было ни хорошего голоса, ни грации, а в Терезе соединялось и то и другое. Когда она привела в порядок свой внешний вид и начала петь то грустные, то веселые песни с необычайным чувством и грациозными телодвижениями, Леона поняла, что можно ожидать грандиозного успеха юной певицы.

Кончился балет. На сцене появилась Тереза в коротеньком голубом шелковом платье, которое ей необычайно шло, и затянула одну из своих песен. Голосок ее звучал так чисто и нежно, движения были полны такого врожденного изящества, что рукоплесканиям и одобрительным возгласам не было конца. Леона наблюдала, какое впечатление произвело на публику, состоявшую из высшей знати, это неожиданное выступление, и должна была сознаться, что успех превзошел все ее ожидания.

Через несколько лет Тереза сделалась звездой первой величины. Тысячи исполнительниц народных песен пытались подражать ее голосу и манерам, но никто из них и близко не мог сравниться с Терезой — прелестной маленькой кокеткой, которую открыла для парижской публики Леона Понинская.

Вскоре директор Альказара в Париже пригласил ее на огромное жалованье к себе, и в залах его, посещаемых только знатью, стали появляться даже переодетые принцессы и графини. Рассказывают, что принцесса Меттерних, услышав пение Терезы, пришла в такой восторг, что предложила ей петь в своих салонах, за каждый вечер платила певице тысячу франков и даже брала у нее уроки. Когда двор, перебравшись в Компьень, начал предаваться различным невинным развлечениям, в духе пастушеских пасторалей, эксцентричная принцесса не замедлила пропеть несколько романсов, подражая Терезе не только голосом, но и нарядом, чем вызвала всеобщее громогласное одобрение.

Леона не ошиблась в своем расчете: она знала, что Тереза послужит ее целям, потому что кроме голоса вся ее фигурка, все формы были настолько соблазнительны, что каждый мужчина смотрел на нее с вожделением.

Но мы отвлеклись и забежали вперед. После того как Тереза пропела несколько песенок, на сцену вышли восемь пар танцовщиц, одетых в испанские наряды, и начали танцевать фламенко. Короткие платьица не скрывали стройных ножек в розовых трико и сапожках из красного атласа; маленькие ручки в белых перчатках держали кастаньеты, которыми они щелкали в такт дикой и громкой музыке. Затем появились девушки в старинных испанских костюмах. Шелковые накидки, обшитые галунами, грациозные шапочки, коротенькие, до колен, панталончики с бантиками и белые шелковые прозрачные чулки — право же, восхитительный наряд!

Под громкую ритмичную музыку они стали исполнять танец, какого никто из зрителей никогда еще не видел. Своей страстностью, дикой распущенностью и в высшей степени свободными телодвижениями он превосходил все испанские и португальские танцы. Глаза присутствующих не могли оторваться от танцовщиц, с таким умением они демонстрировали свои прелести. То был канкан, самый настоящий канкан, развратный танец, очередное дьявольское изобретение графини. И исполнен он впервые в Ангулемском дворце.

После этого танца герцоги, маркизы, лорды, бароны — словом, все присутствующие, одержимые страстью, подхватили веселых танцовщиц под руки и повлекли их в ниши и укромные беседки в парке. Графиня радовалась, видя очередной успех своей новой затеи, и все же чело ее иногда омрачалось.

— Все, все они рабы своей страсти,— восклицала она,— все они рабы греха. Один только мне противится, один он не похож на них!

Она имела в виду Эбергарда, честного благородного человека, которого она ненавидела еще больше за то, что чувствовала его высокое нравственное превосходство над собой. С Маргаритой дело было улажено, Жозе в точности исполнил все приказания графини. Теперь оставалось только покончить с князем Монте-Веро.

Леона прогуливалась по террасе и увидела троих мужчин, которые шли к ней. Это были барон Шлеве, Ренар и Эдуард. Двух последних она не сразу узнала, так тщательно и изысканно они, бывшие каторжники, были одеты и внешним видом ничем не отличались от остальных гостей.

Они о чем-то оживленно беседовали, но, подойдя ближе, умолкли. Эдуард остался в парке, а Шлеве и Ренар-Фукс поднялись на террасу.

— Милостивая сударыня,— обратился к ней Шлеве,— позвольте представить вам непримиримого врага человека, который живет на улице Риволи в своем великолепном особняке.

— Мы давно уже знаем об этой вражде, барон,— с улыбкой ответила Леона.

— Прекрасная монахиня, милостивая игуменья! — кланяясь, прошептал Фукс. Он давно уже догадался, что графиня Леона Понинская и таинственная незнакомка, содействовавшая его смелым планам,— одно и то же лицо.

— Господин Ренар только что уверял меня, что не будет спокоен, пока не отомстит за свое пребывание в Тулоне,— сказал Шлеве.

— И господин барон одним только словом указал мне средство — гениально простое именно тем, что находится под рукой.

— Вы хотите сказать, что только одаренные люди знают истину? — усмехнулась графиня.— Я с вами совершенно согласна.

— Через несколько дней, графиня, вы получите известие с улицы Риволи и поймете, что господина Ренара нелегко укротить! — проговорил Шлеве, сверкнув глазами, и его лицо приняло саркастическое выражение.

— Любопытно узнать, что же это будет за известие?

— Пока что это тайна, милостивая сударыня.

— В таком случае, не буду спрашивать, я ведь ужасно люблю все таинственное.

— Когда тайное станет явным, оно несомненно заслужит ваше одобрение, графиня,— сказал Фукс.

— Не сомневаюсь в этом! Однако взгляните на этот киоск. Что вы там видите?

— Три очаровательные танцовщицы соревнуются друг с другом в кокетстве.