Георг Борн - Грешница и кающаяся. Часть II

— Скажите, пожалуйста, князь, что заставляет вас питать столь неблагодарную любовь к народу; не желаете ли вы тем самым вознаградить себя за какую-то утрату, причиненную вам собственным нерадением? Я почти готова думать, что это так.

— Уверяю вас, княжна,— вмешалась Шарлотта, которой явно не нравилось, какой оборот принял разговор,— что я горячо сочувствую стремлениям князя и, будь я владетельной особой, непременно стала бы под его знамена!

Они вошли в залу, где в беседках, весело болтая, расположились представительницы прекрасного пола. Княжна, следуя своему плану, подошла вместе с принцессой и Эбергардом к одной из беседок; дамы привстали, полагая, что пришедшие присоединятся к общему разговору.

— Я только что спросила князя, не хочет ли он своей любовью к народу вознаградить себя за какую-нибудь утрату. Дело в том, что недавно я слышала разговор, которому никак не могу поверить,— проговорила Ольга.— Неужели, князь, вы и в самом деле женаты?

Эбергард остался совершенно спокоен. Без всякого смущения он вынес направленные на него со всех сторон то робкие, то любопытные взгляды.

— Да, княжна, перед людьми я еще женат.

— Возможно ли! Знаете ли, князь, я из-за вас едва не сделалась клятвопреступницей!

— Неужели гордая дочь достойного русского князя способна с такой легкостью давать клятвы? Но позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вы затронули тему, о которой не стали бы говорить, если бы знали, что произошло.

— Вот как! Дело принимает трагический оборот и почти заставляет меня думать, что вы тоже из тех друзей народа, что способны на мезальянс. Если князь И. женился на танцовщице Т., если граф Росси женился на певице Зонтаг, то почему же князю Монте-Веро не жениться на наезднице? А мисс Брэндон была более нежели наездница: она укрощала львов!

— Мисс Брэндон ваша жена? — невольно вырвалось у Шарлотты, которой казалось, что она видит скверный сон.

— Она была моей женой, ваше высочество! Графиня Леона Понинская приняла имя мисс Брэндон уже после того, как разошлась со мной: княжна не совсем точно осведомлена.

— Однако точнее, чем вы думаете. И чтобы доказать это, я вас спрошу; знаете ли вы, где находится в настоящее время ваша несчастная жена?

— Позвольте и вам, княжна, задать вопрос: знаете ли вы сказку про льва и змею? Может быть, и принцесса не знает ее?

— О нет! Присядем, господа! — проговорила Шарлотта, которая успела прийти в себя.— Теперь начинайте свой рассказ, князь,

— Это весьма обыкновенная, но вполне правдивая и поучительная история, а я с детства хорошо помню все басни.

Однажды вечером молодой лев бродил по лесу. Он был еще неопытен; матери своей он не знал, воспитателя у него не было, и лишь изредка он получал наставления от сострадательного и великодушного старого льва. И вот на своем пути юный лев увидел молодую, почти оцепеневшую от холода змею. Ей угрожала опасность стать жертвой наступившей зимы. Льву понравилась маленькая хорошенькая пестрая змейка с пока еще чистосердечным взором. Он подошел к ней и спросил, не пойдет ли она вместе с ним в его жилище, где ей будет и тепло, и уютно и где он будет защищать ее и делить с ней свою добычу. Маленькой змейке понравился лев, и она отправилась с ним в его жилище.

— Отличный защитник! — воскликнула княжна Ольга.

— И благородный, как все львы,— прибавила Шарлотта.

— Увидав змею, добрый старый лев, знавший повадки ее породы, стал предостерегать молодого льва. Но последний более доверял словам благодарности и любви хорошенькой змейки, нежели предупреждениям старика. Сначала их жизнь протекала в мире и согласии. Как только лев окончательно доверился змейке, тут-то она и проявила свою злую натуру: мало того, что она ограбила его, ей еще удалось сделать так, что все остальные львы отвернулись от него. Но змея сумела еще раз обмануть и обольстить льва, который любил ее так, что простил ей все в надежде, что она останется ему верна.

— Единственный упрек, который можно сделать льву: он был слишком великодушен,— сказала Шарлотта.

— Змея умела отлично притворяться. Однажды вечером, когда лев собирался на охоту, лев-сосед сказал ему, что в его отсутствии змея принимает гостя. Наш лев не поверил и даже счел это наветом: ведь у змеи родился малыш, которого он любил больше всего на свете. Когда же лев-сосед снова сказал ему, что змея ему постоянно изменяет и что он должен в этом сам убедиться, наш лев решил неожиданно вернуться домой. И что же он увидел? Змея действительно нежничала с другим. Она поняла, что разоблачена, зашипела на него от ненависти и кинулась, стараясь вонзить во льва свои ядовитые зубы.

— Какая мерзость! — воскликнула Шарлотта, ее поддержали остальные дамы. Только Ольга молчала, понимая, что произошло противоположное тому, на что она рассчитывала.

В этот момент к ним подошел флигель-адъютант короля и передал князю, что король просит его к себе в театральную залу. Эбергард встал, и принцесса последовала его примеру.

— Послушайте, чем же кончилась эта история,— сказал он, прежде чем уйти.— Лев ушел. Он пощадил жизнь неблагодарной, но так как был обесчещен, ушел далеко, очень далеко, чтобы основать себе новое жилище. Да, вот еще что! Змея не отдала ему ребенка, и когда спустя несколько лет он вернулся, чтобы законным образом отнять у нее свое дитя, оказалось, что змея его кому-то отдала. И вот лев так и блуждает до сих пор в поисках своего ребенка, не находя себе покоя. Как вы думаете, княжна, должен ли лев заботиться о том, где находится змея, должен ли он еще называть ее своею, хотя она и подтвердит везде, что соединена с ним? Перед Богом он с ней разлучен, и никакая земная сила не может его за то осудить. Змея посягнула на его жизнь и осмелилась надеть маску святой для того, чтобы служить жадным волкам. Вот и вся басня о льве и змее; мораль же ее предоставляю найти моим благосклонным слушательницам, которых я прошу не сердиться на рассказчика за то, что он, повинуясь монаршей воле, должен покинуть их.

Эбергард раскланялся и последовал за адъютантом, между тем как Шарлотта вернулась в залу Кристины.

За ломберным столом сидели король, принц Август и несколько придворных, а за стулом короля стоял Шлеве. Они обсуждали неудавшуюся кражу в замке, когда к ним подошел князь Монте-Веро.

— Оказалось,— говорил Шлеве,— что девушка тоже принимала участие в заговоре; в том сходятся показания всех трех преступников.

— Вы ведете следствие, барон, и вам виднее,— отозвался король,— но как же вы объясните, что девушка открыла заговор, никого не назвав по имени?

— Этот же вопрос задаю себе и я, ваше величество,— отвечал ловкий Шлеве.

— Князь, наш разговор должен заинтересовать и вас,— проговорил король, взглянув на поклонившегося ему Эбергарда.