Георг Борн - Грешница и кающаяся. Часть II

— Хотя я и сознаю, что вы правы, хотелось бы знать, в чем именно заключается это двойное несчастье! — спросил обер-инспектор несколько обескураженно, видя, что его обвели вокруг пальца.— Вы подразумеваете долю моей вины в бегстве этого каторжника? Полагаю все-таки, что не я главный виновник…

— Это так, достойный господин д'Эпервье, без сомнения, вина ваша есть и немалая. Но не забывайте, что вам еще грозит месть человека, не знающего, что такое страх, и поклявшегося убить вас, если вы вздумаете его выдать. Он страшный человек и исполнит свою угрозу, чего бы это ему ни стоило. И я, чтоб вы знали, нахожусь в такой же опасности, в таком же положении, как и вы, поэтому можете судить о намерении, которое привело меня сюда!…

— Но ведь вы и теперь помогали преступнику, предоставляя ему убежище, не так ли?

— Боже мой, что же мне оставалось делать? Я самый несчастный человек на свете, потому что этот проклятый каторжник вымогает у меня деньги и заставляет делать все, что он захочет, а при малейшем моем несогласии грозит передать вас, достойный господин д'Эпервье, и меня в руки правосудия. Этому висельнику ничего не стоит так и сделать, чувство благодарности ему неведомо. И пока мне не удастся освободиться из когтей этого негодяя, я несчастнейший человек в мире!

Этот монолог барон произнес с таким неподдельным страхом и так трогательно, что д'Эпервье не мог не поверить его рассказу, тем более что слова барона звучали вполне убедительно…

— Так вы прятали преступника и помогали ему потому только, что боялись его мести?

— Конечно, господин д'Эпервье! — вскричал Шлеве, прижимая руку к груди и этим желая придать больше искренности своим словам.— Я пришел сюда только для того, чтобы спросить у вас совета, каким образом мы можем освободиться от этого страшного человека! Я глубоко раскаиваюсь в своем простодушии, но это случилось только однажды, и нам остается заключить меж собой союз, чтобы по возможности обезвредить этого человека.

— Вы знаете, куда он отправился?

— Нет, дорогой д'Эпервье, у меня не было времени узнать это, я очень торопился сюда, к вам, чтобы предупредить ужасные последствия вашей горячности. Представляете, если бы нас обоих подвергли аресту?… Об этом даже подумать страшно!… И все из-за вашего несвоевременного вмешательства! Дайте мне руку и обещайте, что не откажете мне в помощи и содействий против этого негодяя, дайте честное слово, что отныне мы будем действовать сообща!

Голос Шлеве прерывался, он весь дрожал от возбуждения.

— Охотно! — сказал доверчивый господин д'Эпервье, подавая барону руку.— Я не знал истинного положения дел. Но теперь вы мне все объяснили и я верю, что ваши опасения вполне обоснованы. Мы действительно должны объединить наши усилия. Вы составили уже какой-нибудь план?

— По дороге сюда мне пришла в голову одна мысль… Перед тем, как ехать к вам, я все-таки успел шепнуть графине Понинской, чтобы она выведала у Фукса, куда он намерен отправиться.

— Графиня тоже знакома с этим негодяем? — спросил удивленный господин д'Эпервье.

— Мне кажется, я вам уже однажды говорил об этом… Здесь замешана семейная тайна… Этот Фукс раньше был порядочным человеком, канцелярским чиновником, с того времени графиня и знает его.

— И вы полагаете, что он сказал красавице-графине, куда собирается?

— Не сомневаюсь! Но чтобы добраться до него, мы должны быть очень осторожны и не спугнуть его снова; вы представить себе не можете, как опасен, мстителен и хитер этот Фукс!…

— Охотно верю, но мне он все-таки не внушает такого страха, как вам.

— Тем лучше! Авось, нам удастся перехитрить его, и тогда он окажется в наших руках. Но надо бы посоветоваться с графиней. Не отправиться ли нам завтра вечером в Ангулемский дворец, дорогой д'Эпервье?

— В Ангулемский дворец? — повторил обер-инспектор, не столько удивленный, сколько обрадованный.

— Графиня Понинская славится не только своей красотой, но и умом. В ее лице мы можем приобрести ценного союзника, но… Нам необходимо принять все меры предосторожности, никто не должен знать о нашем приезде! Вы поняли меня, достойный господин д'Эпервье? Никто!…

— Хорошо, пусть будет так. Ни одна живая душа не узнает о нашем совещании.

— Во дворец вам лучше поехать не в своем экипаже, а в наемном фиакре.

— И это будет исполнено, дорогой барон. В котором часу мне прибыть?

— В десять вечера. Это самое удобное время — вы сможете еще кое-что увидеть, не будучи никем замечены…

— О, вы необычайно любезны и внимательны!

— Покорнейше прошу вас исполнить все в точности, любезный господин д'Эпервье! — с улыбкой проговорил Шлеве, еще раз пожимая руку обер-инспектору.— За бокалом вина и в обществе графини мы все подробно обсудим и выработаем общее решение.

— Вино, к сожалению, придется отставить, уже несколько дней я страдаю приливами крови.

— О!… Вы не советовались с вашим врачом?

— Давеча он говорил мне, что я должен воздерживаться от всех горячительных напитков — во избежание удара!

— Хорошо, дорогой д'Эпервье, обойдемся без вина. Итак, до завтра, до встречи в волшебном дворце рядом с Булонским лесом. Ухожу от вас исполненный уверенности, что в дальнейшем мы будем действовать только сообща. Надеюсь, я убедил вас?

— Да, дорогой барон. Тысяча извинений, что я плохо о вас подумал!

Шлеве любезно улыбнулся.

— Я счастлив, что наставил вас на путь истины, дорогой д'Эпервье. До скорого свидания!

Обер-инспектор проводил барона до экипажа, который поджидал у подъезда, и на прощание еще раз крепко пожал ему руку. Он был вполне убежден в его чистосердечности и даже мысли не допускал, что Шлеве устроил сейчас небольшой спектакль и, как талантливый актер, сыграл свою роль весьма и весьма достоверно!…

Когда лакей барона Шлеве заметил слежку, узнал в следившем обер-инспектора и доложил об этом своему господину, барон сразу догадался, какие цели мог преследовать д'Эпервье: выследить и арестовать беглеца. Эта затея была чревата самыми неприятными последствиями. На допросе Фукс мог выдать своих сообщников, и тогда под суд пошли бы не только барон, оказавший деятельную помощь преступнику, но и графиня как главный организатор. Столь опасному намерению д'Эпервье необходимо было помешать, и как можно скорей.

Дорога была каждая минута, барон даже не смог предупредить графиню о грозившей им обоим опасности. Он быстро помчался в своем экипаже на улицу Ла-Рокет, удача, как это часто бывало, способствовала ему, и он успел вовремя. Остальное не представляло труда. Он так легко и вместе с тем энергично разрушил планы д'Эпервье и помешал их осуществлению, что теперь, возвращаясь в свой особняк, испытывал глубокое удовлетворение, на морщинистом лице его сияла торжествующая улыбка. Он узнал даже больше, чем намеревался, и теперь явственно видел, какую опасность представлял для него обер-инспектор, и понимал, что ее во что бы то ни стало следует устранить.