Юлиан Семенов - Экспансия — I

Ответ. — Мог.

Вопрос. — А Штирлицу?

Ответ. — Мог. Видимо, ему я и должен был поручить это задание, если и поручал, поскольку в тридцать седьмом году он работал при штабе Франко и, сколько я помню, имел довольно тесный контакт с полковником Гонсалесом...

Вопрос. — Альфредо Хосефа-и-Раулем Гонсалесом?

Ответ. — Я не помню его имени...

Вопрос. — Он был заместителем начальника политической разведки у Франко.

Ответ. — Да, если он был заместителем начальника политической разведки, то это именно тот Гонсалес... Что с ним сейчас? Я слышал, он был снят со своего поста.

Вопрос. — Вам сообщили имена информаторов посла?

Ответ. — Что-то говорили. Но я не мог входить в контакт с теми испанцами, поэтому, видимо, приказал отправить данные на информаторов посла Шторера в наш архив...

Вопрос. — Продолжайте.

Ответ. — Фон Шторер оказался весьма достойным человеком, без чванства и ревности, свойственной дипломатам по отношению к людям моей профессии. Он пообещал организовать несколько приемов, на которых я встречу людей, имеющих информацию о герцоге Виндзорском из первых рук. Он добавил, что точная дата охоты, которую организуют для герцога, пока неизвестна, и что герцог сейчас в весьма подавленном состоянии, поскольку назначение губернатором Бермуд он считает формой почетной ссылки. Герцог знает, что британская секретная служба весьма подозрительно относится к приглашению на охоту, и делает все, чтобы отменить намеченное мероприятие. «Однако, — заметил фон Шторер, — охоту можно организовать где-то в пограничном районе и устроить там „случайный“ переход границы. Здесь, — добавил он, — вы его возьмете под свою опеку»...

Вопрос. — Судя по этому замечанию, фон Шторер вел себя не как дипломат, но как ваш коллега.

Ответ. — Мадрид был центром нашей диверсионно-разведывательной службы по Пиренеям, Северной Африке, морским перевозкам союзников... Понятно, фон Шторер не мог быть в стороне от этой работы.

Вопрос. — Он был агентом СД?

Ответ. — Он мог быть личным осведомителем Гиммлера. Вербовка на таком уровне не фиксировалась.

Вопрос. — Но из того, как он себя вел с вами, вы могли допустить мысль, что он относится к числу информаторов Гиммлера?

Ответ. — В Германии той поры было нетрудно понудить человека к сотрудничеству с секретной полицией...

Вопрос. — Я хочу услышать определенный ответ: «да, мог быть человеком Гиммлера» или «нет, не мог».

Ответ. — Да. Мог.

Вопрос. — Продолжайте.

Ответ. — Затем Шторер остановился на тех проблемах, которые особенно беспокоили его как посла. Он выразил сожаление что информация, которая идет из Мадрида в Берлин, порою противоречит друг другу, потому что его доклады Риббентропу — с одной стороны, рапорты представителя НСДАП, отправляемые рейхсляйтеру Боле, — с другой и телеграммы нашего резидента Гейдриху — с третьей составляются секретно друг от друга, «каждый хочет подставить ножку другому», — заключил фон Шторер. Затем он остановился на главной проблеме, которая его занимала. Он сказал, что тот нажим, который проводит Риббентроп на Франко, чтобы незамедлительно вовлечь генералиссимуса в войну на стороне рейха, осуществляется без должного такта, который крайне необходим в Мадриде. Без учета «испанского гонора, — сказал Шторер, — без того, чтобы не повторять постоянно выспренние фразы о величии Испании, здесь нечего делать. Старый галисиец 33 33 Имеется в виду Франко. — прожженная бестия, и хотя он наш друг, ему нельзя не считаться с ужасающим экономическим положением страны. Он тратит почти все деньги на армию, тайную полицию и пропаганду, поэтому промышленность и сельское хозяйство находятся в бедственном положении. Если мы сможем взять на себя снабжение Испании продуктами питания, машинами, самолетами, танками, тогда Франко примкнет к нам. Если он поверит, что вступление в войну даст стране экономические выгоды, тогда он пойдет на это. Но господин рейхсминистр нажимает только на то, что вступление Испании в войну необходимо для окончательной победы рейха, а этого здесь недостаточно, ничто так не въедается в сознание нации, как ее былое величие, но мы закрываем глаза на это, что непростительно. Было бы хорошо, доведи вы эту точку зрения до сведения господина рейхсминистра».

Вопрос. — А сам Шторер не мог этого сделать?

Ответ. — Уровень достоверности информации в рейхе определялся не критериями истины, но тем лишь, кто стоял ближе к тому или иному руководителю. Поскольку я был вхож к Риббентропу, фон Шторер полагал, что тот прислушается к моим словам в большей мере, чем к его.

Вопрос. — Посол фон Шторер был чрезвычайным и полномочным министром рейха. А вы — всего лишь штандартенфюрером... Полковник и вроде бы маршал. Разве это логично?

Ответ. — Если бы рейх был построен на основе логических посылов, думаю, что я бы сейчас допрашивал вас, а не вы меня.

Вопрос. — Не отвлекайтесь на частности, нас интересует ваша операция против его высочества герцога Виндзорского.

Ответ. — После того как я встретился с моими испанскими знакомыми и обсудил контакты в Лиссабоне, я выле...

Вопрос. — С кем вы встретились в Мадриде?

Ответ. — Наш атташе по связям с испанской секретной службой пригласил к себе на ужин четырех высших офицеров из разведки Франко.

Вопрос. — Имена?

Ответ. — Я не убежден, что эти господа выступали под своими подлинными именами, скорее всего, они пользовались псевдонимами, испанцы очень интригабельны и недоверчивы. Впрочем, до той лишь поры, пока ты не докажешь им свой вес, возможности и свою готовность помочь им в их деловых операциях... Сколько я помню, там был генерал Серхио Оцуп, подполковник Эронимо и полковник Гонсалес, этот не скрывал своего подлинного имени, потому что был нам известен еще в пору подготовки восстания Франко, и генерал... Нет, я не помню четвертого имени... Мы обсудили проблему...

Вопрос. — Вы прямо сказали им, что направляетесь в Лиссабон с целью похищения члена королевской фамилии Великобритании?

Ответ. — Я прямо говорил об этом, беседуя с каждым в отдельности, после того как общество разделилось на группы... Да, я каждому говорил об этом совершенно открыто.

Вопрос. — Никто из ваших собеседников не выразил сомнения в отношении допустимости такого рода акции?

Ответ. — Мы профессионалы, мы же делали свою работу...

Вопрос. — Значит, профессионализм позволяет предавать забвению нормы международного права?

Ответ. — С точки зрения международного права вы не мажете подвергать меня допросам, потому что я являюсь военнопленным.