Крис Хамфрис - Дракула. Последняя исповедь

— Что это? — спросил он.

Ион увидел золотые буквы, вышитые на перчатке. Персидский он знал лучше, чем арабский, поэтому узнал слова еще до того, как Хамза прочел их вслух:

— «Я в западне, я заключен в темницу тела. Но я хотел бы быть ястребом, который свободно парит». Это Джалаладдин Руми. [5] Руми Джалаладдин — таджикский поэт тринадцатого века, один из основоположников философии суфизма. (Прим. перев.) Мой самый любимый поэт.

— И мой.

Турок еще раз прочел надпись, но на этот раз про себя.

— Однако в последней строчке ты позволил себе вольность. Разве поэт не написал просто «птица», а не «ястреб»?

В ответ Влад опять неопределенно пожал плечами.

— Ладно. — Хамза поднял руку, снова повернул перчатку к свету. — В любом случае это прекрасная, тонкая работа. Теперь я знаю, чем ты будешь зарабатывать на жизнь в черные дни, Влад Дракула. — Он осторожно снял перчатку, поднял голову и улыбнулся. — Спасибо тебе. Теперь я буду надевать ее и вспоминать тебя всякий раз, отправляясь на охоту.

— Это все, чего я желал бы, эфенди.

Влад слегка поклонился, повернулся и направился к двери. Ион, у которого отлегло от сердца, последовал за ним.

Парни уже вышли в коридор, и тут мягкий голос Хамзы остановил их:

— А себя, юноша, ты считаешь заключенным в клетку, поскольку являешься заложником султана?

Влад не повернулся.

— Вы знаете, что там еще написано, эфенди. «Я не держу ястребов в клетке, они живут со мной», — негромко ответил он и улыбнулся, хотя видел это только Ион. — И я живу с вами, — добавил заложник. — Пока.

Потом Дракула зашагал по коридору. Ион едва поспевал за ним. Его плечи сутулились в ожидании окрика, приказа вернуться или даже удара дубинкой, но ничего этого не последовало.

Влад на мгновение задержался на пороге, щурясь и ожидая, пока глаза привыкнут к свету. Он думал о Хамзе и понимал, что ему будет не хватать этого человека, тех знаний и мудрости, которые ага доносил до учеников словами, а не вбивал палкой, их общего увлечения многими вещами — суфийской поэзией, греческой философией, соколиной охотой.

Им только однажды довелось охотиться вместе. Это случилось, когда Хамза взял весь их класс в горы и заложники оказались за пределами школы. Птицы, позаимствованные у султанских сокольничих, терпеливо относились к незнакомцам, на руках которых им пришлось сидеть. Трем ученикам даже удалось вернуться с охоты с добычей. Их птицы убили по дрофе, в том числе и та, которая досталась Владу.

Ястреб Хамзы был ослепительно белым, как снег на вершинах скал, откуда его привезли. Ага часто поднимал его в воздух. Птица снова и снова убивала кроликов и прочую добычу. Она то и дело возвращалась на руку к хозяину, чтобы получить вознаграждение в виде куска мяса. Именно тогда Влад обратил внимание на то, что учитель носит перчатку. В ту же ночь, пока все спали, он начал воплощать задуманное.

Его воспоминания нарушила насмешка.

— И я живу с вами. Пока, — шепотом передразнил его Ион. — Ты хочешь, чтобы они позволили тебе стать ремесленником?

— Я хочу, чтобы враги принимали меня в расчет.

— А Хамза твой враг?

— Конечно. Он — турок. Но все равно я расположен к нему.

Влад вышел во внутренний двор. Полуденное солнце стояло высоко. Две тени совмещались за спиной юноши. Он хорошо понимал, какие вопросы теснились в голове Иона, улыбнулся, размышляя о том, который же из них прорвется первым, потом обернулся и смерил друга взглядом.

Стал ли его товарищ выше за прошедшую ночь? Они были одного роста в пять лет, когда оказались заложниками у турок. Потом Ион почти перестал расти и только недавно заметно вытянулся. Он по-прежнему передвигался неуверенной походкой молодого жеребца, длинные конечности которого еще не окрепли. Зато сам Влад мало на кого мог смотреть свысока. Почти все его сверстники расступались, чтобы дать ему дорогу, но сын валашского господаря хотел бы быть повыше!

Дракула остановился так неожиданно, что Ион натолкнулся на него.

— Эй!.. — произнес он, удивленный и даже испуганный, потом отступил назад и взглянул на руки Влада.

— Ион, ты здесь или где?

— Что? — растерянно воскликнул тот. — Когда ты… почему и зачем?

Влад снова двинулся вперед, и тень последовала за ним.

— Когда я сделал эту перчатку? В это время ты был в таверне и чесал языком с черноглазой Айшей. А зачем?.. — Он наклонился. — Я и сам хотел бы это знать.

— Скажи мне, Влад. Ион как-то сдавленно усмехнулся. — Ведь ты никогда без причины ничего не делаешь.

— Разве? Возможно, ты и прав. Наверное, я и на самом деле слишком много думаю. — Он присвистнул. — Я сделал перчатку потому, что мог ее сделать, и потому, что мне нравилось это делать. Я подарил перчатку Хамзе, потому что он нравится мне.

Влад поднял голову, взглянул на Иона и спросил:

— Такого объяснения достаточно?

— Нет, Влад. Ведь я тоже нравлюсь тебе, я твой друг, но ты никогда не сделал для меня ни перчатки, ни чего-либо еще.

— Да, это правда.

— Тогда объясни.

— Хорошо. — Дракула вздохнул. — Если ты так уж желаешь знать, то существует две причины, не считая симпатии. Одна ясна даже простаку. Другая посложнее.

— Какому простаку? — Ион не заметил насмешки.

— Хамза обладает властью. Он был виночерпием Мурада и стремительно продвинулся при дворе. Каждый скажет, что это не так-то плохо для сына сапожника из Лаца. Я подарил ему перчатку в знак уважения и ради того, чтобы заслужить его внимание. Возможно, в один прекрасный день нам еще придется иметь с ним дело. Да, нам, всему семейству. Моему отцу, братьям и мне. Всем князьям Валахии.

— Хм… А другая причина?

— Разве он не напоминает тебе Дьявола?

Ион остановился, широко раскрыл рот и посмотрел на Влада.

— Ты имеешь в виду своего отца? Ха! — Он усмехнулся. — Влад Дракул приземистый и плотный, прямо как ты.

— Приземистый? Поосторожнее в выражениях!

— Он черен как черт, с зелеными глазами, загорелый и волосатый, в самом деле как ты.

— Ты человека описываешь или обезьяну?

— А Хамза… — Ион обвел рукой лицо. — Он высокий, стройный, волосы у него светлые. Он почти такой же красивый, как и я. — Парень запустил руку в золотистые волосы и взъерошил их. — Он и я, — продолжил он. — Мы принадлежим к ангелам, а вы, Дракулести…

Насмехаясь над товарищем, он даже не удосужился взглянуть на него. Влад крепко сжал его запястье, встал рядом, бедром к бедру, одним махом бросил Иона в пыль и перевернул на спину. Их лица были совсем близко.

— То, что ты сказал о моем отце, — правда. Но я имел в виду внутренний мир. Каждый из них любит жизнь, любое ее проявление. Но отец и Хамза откажутся от всего, что любят, от любого удовольствия и самой драгоценной слабости, ради того, что они считают верным.