Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 1. Предсказание императора

— Дерьмо собачье! — оставалось лишь пробормотать ему.

Вернувшись к себе, он уселся в углу и негромко постучал в стену. Вошла Лили с трубкой из слоновой кости и тремя шариками опия — уже нагретого и готового к употреблению. Он откинулся на подушках, а Лили положила первый тающий шарик в чашечку трубки. Ричард глубоко затянулся и отправился в путешествие.

Изуродованная женщина, увидев, как взор Ричарда обратился внутрь, поняла, что он уже отключился, и тогда, протянув руку, погладила густые волосы мужчины, а затем, склонившись над ним, стала вдыхать его запах.

Ричард странствовал. В опийном дыму он остро чувствовал и хорош видел. Подняв руку вверх, он воспарил, а потом выдохнул, опустился вниз и оказался стоящим на земле. Наклонив голову, он увидел, что вместо обычных ботинок на нем дорогие кожаные туфли, а штаны уступили место элегантным вельветовым брюкам. Услышав легкое постукивание справа от себя, Ричард заметил, что сжимает в руке трость с рукояткой из чистой слоновой кости. Он поднял трость кверху, и его взгляд последовал за ней. Только тогда Ричард увидел, что стоит перед большим каменным зданием. По его команде конец трости описал круг над его головой, и Ричард повернулся вместе с ним.

Он стоял на широкой улице, запруженной мужчинами, женщинами, каретами, с большими магазинами, в которых продавались товары, каких только душа пожелает. Его внимание привлек дребезжащий звук. Прямо на него ехала железная повозка. Мужчина в круглых очках-«консервах» сжимал в руках руль, но лошадей, которые тащили бы за собой повозку, не было. Ричард почувствовал, как его лицо скривилось в улыбке.

— Опийная дурь, — проговорил он, или, по крайней мере, ему так показалось.

Опиумное опьянение было хорошо ему знакомо. Он повернулся, выставил трость перед собой и двинулся по нарядной улице. Затем он узнал старый азиатский дуб, своеобразной вехой отмечавший границу его владений. Он вновь оказался на улице Кипящего ключа, но это была уже не грязная тропа, покрывающаяся льдом зимой и кишащая москитами летом. Теперь это была красивая улица, достойная Парижа или Рима, с дорогими магазинами, отелями и красивыми женщинами.

Внезапно его заставил обернуться громоподобный стук лошадиных копыт, раздавшийся сзади. Прямо на него неслись с полдюжины породистых лошадей с всадниками в седлах, нещадно нахлестывавшими и без того взмыленных животных. Ричард закрыл лицо руками, приготовившись к тому, что сейчас будет растоптан, но лошади обогнули его с обеих сторон, даже не задев.

Ричард наклонился, а затем резко выпрямился, оттолкнулся ногами от земли и с гиканьем взлетел. Он парил над скаковым кругом ипподрома, а далеко внизу чистопородные скакуны неслись наперегонки по направлению к большому, заполненному водой рву, расположенному в дальнем конце трека. Трибуны были до отказа заполнены ревущими зрителями. И сам он тоже находился среди них, неистово вопя и подбадривая сына, который правил одной из лошадей: «Майло! Майло! Майло!» Ричард знал, что это сон, но, как верно подметил Томас Де Куинси в одном из своих первых писем, наркотические грезы нередко оказываются предвестниками реальных событий.

Ричард почувствовал, как его трубка стала тяжелее от нового положенного в нее шарика опия, и глубоко вдохнул. Он хотел заглянуть еще дальше в будущее, которое сейчас открывалось перед ним.

— Разбуди его! Разбуди его сейчас же! — кричал Макси на Лили. Но та почти не говорила по-английски, а скудные познания Макси в китайском неизменно покидали его в минуты волнений. Однако они поняли друг друга — не слова, а то, что стояло за ними, тревога за жизнь грезящего человека.

Находясь в ступоре, Ричард наблюдал за тем, как кричат друг на друга мужчина и женщина, стоящие на красивой, мощенной брусчаткой улице Кипящего ключа. Мужчина был белым, женщина — китаянкой. Ее лицо закрывала мягкая широкополая шляпа. На мужчине был цилиндр, который раскачивался на голове, когда он вопил:

— Нет! Китайцам и собакам вход воспрещен! Ты что, читать не умеешь?

Ричард повернулся, чтобы прочитать объявление. Кто мог повесить тут такую надпись? Но он утратил контроль над дымом и внезапно обнаружил, что вбегает в большой магазин готовой одежды. Все вокруг него были заняты покупками. Вдоль стен, играя всеми красками радуги, громоздились стеллажи и полки, забитые платьями, шляпами, высокими женскими ботинками со шнуровкой, корсетами и прочими предметами дамского гардероба, без которого невозможно представить дорогую женскую лавку. Неожиданно для себя он оказался перед другим объявлением, вывешенным на стене магазина. Ричард находился слишком близко от него и не мог прочитать, что там написано, поэтому он отступил назад. Постепенно буквы сложились в слова: «Наверху дамы могут произвести подгонку».

Он начал смеяться и никак не мог остановиться.

— Почему он смеется?

Голос испугал Лили. Неожиданность и злость, прозвучавшие в нем, заставили ее отскочить от хохочущего мужчины, который раскинулся на подушках, разбросанных по полу.

— Повторяю вопрос: почему смеется этот язычник?

Лили побледнела от страха. На пороге стоял отец Рейчел и двое мужчин из торгового дома «Олифант и компания». Один сжимал в руке пистолет, второй — тяжелую дубинку. Джедедая Олифант не был вооружен, но беспредельная ярость, которой он полыхал, делала его, пожалуй, самым опасным из всей этой троицы.

— Я растил дочь не для того, чтобы она стала шлюхой в постели какого-то…

Олифант не успел договорить, поскольку в следующий момент он резко упал вперед, а в комнате разверзлась преисподняя. Прогремели два выстрела, от грохота которых и без того плохо слышавшая Лили и вовсе потеряла слух, а ее ноздри наполнились едкой пороховой вонью. Она шлепнулась на пол, а затем увидела, как в клубах дыма метнулось что-то красное. Раздался крик мужчины. Второй гулко рухнул на пол. Из носа третьего, упавшего на колени, брызнула кровь.

Затем клубы дыма растаяли, и Лили увидела рыжего Макси, стоящего над тремя распростертыми на полу телами.

— А теперь поднимайте свои глупые задницы и проваливайте. И никогда больше не возвращайтесь. Если же я узнаю, что ты хотя бы голос поднял на дочь, я приду и стану твоим самым жутким кошмаром. Ты слышишь меня?

Олифант кивнул и вместе с подручными торопливо убрался восвояси.

Макси захлопнул дверь, протянул руку Лили, и та, ухватившись за нее, поднялась с пола.

— Все в порядке. Ричард — в безопасности.

Она была рада, что в его голосе не слышится злости.

— Я…

Макси прижал палец к губам.

— Не волнуйся, Лили, Ричарду ничто не угрожает.

Китаянка вцепилась в его руку, как утопающий цепляется за спасательный круг.