Тим Северин - Крест и клинок

— Где достают вино? — шепнул он Дану, кивнув в сторону хозяина заведения, стоявшего за прилавком в дальнем конце комнаты.

— Он покупает его на торговых кораблях, которые приходят в Алжир, или у капитанов-корсаров, для которых вино — часть добычи. Потом перепродает его, часто самим туркам, потому что городские власти закрывают глаза на то, что алжирцы ходят в баньо ради выпивки. Только бы не выставляли себя напоказ.

Гектор заметил нескольких турок, стоявших у прилавка. Они явно были сильно навеселе.

— Посмотрите, вон там, позади них, — сказал Дан, понизив голос, — здоровые такие парни. Хозяин заведения платит им за то, чтобы они следили за турками. Если какой-нибудь турок напьется и захочет побуянить, кто-нибудь из этих парней потихоньку выведет его из баньо. Скандалы хозяину не по карману. Надзиратель-паша имеет право всыпать ему плетей, а таверну прикрыть, даже несмотря на то, что хозяин делится с ним выручкой.

— Вы хотите сказать, что посетители могут запросто входить и выходить из баньо?

— Конечно, могут. Пока совсем не стемнеет. Тогда ворота запираются. — Дан, склонив голову, прислушался. — Вот, слышите? Это десятник бейлика. Он выкликает, кому какая завтра будет работа. Пора возвращаться в спальню. Перед первым рабочим днем вам нужно выспаться как можно лучше.

Уже поднимаясь наверх, Гектор спросил, отчего же рабы не пытаются бежать, если ворота стоят открытыми.

— А куда убежишь? — пожал плечами Дан. — В населенных местах тебя поймают мавры и вернут в город за вознаграждение. Доберешься до гор — будешь сожран дикими зверями. Доберешься до пустыни за горами — заблудишься и умрешь от жажды.

— А если украсть корабль?

— Турки подумали и об этом. Когда после похода галера возвращается в порт, первым делом галерные рабы выгружают на берег все, какие есть на борту, весла и помещают их в надежный склад. Нескольким рабам удалось бежать вплавь до гостевых торговых кораблей и спрятаться. Но капитаны тщательно обыскивают свои суда перед тем, как выйти из Алжира. Если турки найдут беглого раба на борту, они захватят корабль и выставят его на продажу. Капитану и команде повезет, если они сами не попадут в рабство.

Они вернулись в спальню, и Гектор растянулся на комковатой соломенной подстилке, которую одолжил ему Дан. Так он лежал, слушая, как другие рабы устраиваются на ночь: скрип коек, говор, бормотание и кашель — люди отхаркивали пыль из легких и глоток, — все постепенно сменилось дружным храпом. Юноша постоянно ощущал тяжесть и узость железного кольца на лодыжке и после всего, что он узнал за этот день, размышлял о том, удастся ли ему когда-нибудь выяснить, что случилось с Элизабет.

— Просыпайтесь, собаки! Поднимайтесь, грязные язычники! Просыпайтесь и марш на работу!

Хриплые крики, донесшиеся со двора баньо, разбудили Гектора поутру. Человек, лежавший на самой нижней койке рядом с ним, застонал. Потом он пустил ветры, громко и нарочито, и Гектор подумал, что, должно быть, таковым язвительным способом его сосед приветствует наступление каждого нового дня. Стараясь не дышать, Гектор поднялся на ноги.

— Пора идти, — раздался голос Дана. Мискито уже встал с койки и сложил одеяло. — Ступайте на двор и, услышав свое имя на перекличке, делайте то же, что и остальные. Старайтесь не высовываться. Увидимся вечером.

Едва рассвело, и Гектор услышал высокий стенающий звук, потом еще и еще. Пока юноша спускался по лестнице на двор, звук этот висел в воздухе, проникая в баньо поверх высоких стен. С тех пор как он сошел на берег Алжира, крик этот повторялся пять раз на дню. То был адан, мусульманский призыв к молитве. У подножья лестницы Гектор чуть было не налетел на старика, стоявшего на коленях, припав лбом к земле. Железное кольцо на лодыжке говорило о том, что старик — такой же раб, и Гектор предположил, что человека этого обратили в ислам. Когда старик с трудом поднялся на негнущихся ногах, Гектор воспользовался случаем и спросил:

— Конец этого призыва, слова, которые звучат примерно так: «Ас-саляту хейрун мин ан-наум», — что они значат?

— Это значит «молитва лучше, чем сон», — угрюмо пробормотал старик и зашаркал прочь к толпе рабов, собравшихся перед проемом ворот баньо.

Гектор присоединился к ним и поверх голов увидел скривано в красной шапке, стоящего с бумагой в руке на каменной колоде. Имена тот произносил нечетко, тараторя так, что слова его трудно было разобрать, хотя, вне всяких сомнений, он назначал людей на сегодняшние работы. Гектор расслышал свое имя, и ему удалось понять, что его назначили в команду примерно в полсотни человек под надзором надсмотрщика, снабженного короткой палкой. Среди сотоварищей он узнал сицилийца — вора с отрезанными носом и ушами. Гектор внимательно всматривался в лица, но не обнаружил никого из захваченных вместе с ним в Ирландии. Оставалось только предположить, что их поместили в другие баньо. Памятуя совет Дана, он смешался с толпой, стараясь не привлекать к себе внимания, и все двинулись под арку к воротам. Никто не разговаривал.

Шли больше часа. Сначала через город прочь от берега, потом, миновав ворота в стене, медленно и долго поднимались в гору, пока не добрались до места, где склон был как будто рассечен длинным шрамом. Светлые камни казались в утреннем свете сырыми. Только тут Гектор сообразил, что его направили в каменоломни. Инструменты — кувалды, клинья, ваги, лопаты и мотки веревок — валялись там, где их бросили накануне. Все эти орудия были старыми и ветхими. Гектор стоял и ждал, что от него потребуют. Надсмотрщик тут же закричал:

— Айя! Субито! [7] Эй! Быстро! ( ит. ). — и указал на кувалду с расщепленной рукоятью.

Солнце поднималось все выше, становилось все жарче; Гектор работал на пару с жилистым молчаливым русским. Они должны были долбить отверстия в камне, в ряд, на расстоянии примерно ярда одно от другого. Действовали по очереди: один бил кувалдой, другой держал металлический клин, служивший чем-то вроде долота. Очень скоро руки и плечи у Гектора заныли от тяжести кувалды, а кисти распухли и покрылись синяками, хотя он позаботился обмотать пальцы тряпкой, когда держал клин. Они приготовили четыре отверстия и начали пятое, когда что-то изменилось. Трудившиеся рядом прекратили работу. Грохот и треск прекратились, и в каменоломне вдруг наступила тишина. Гектор отложил клин, выпрямился и стал разминать руки, пытаясь снять судороги. И тут русский произнес первые за несколько часов слова:

— Бум! Бум! Бум!

Отбросив кувалду, он побежал прочь. Гектор, помешкав, бросился следом. Он успел сделать всего несколько шагов, когда раздался глухой, тяжелый взрыв, и земля под ногами содрогнулась. Волна воздуха ударила юношу в спину, и он распластался лицом вниз, сильно ударившись о камни. Мгновение спустя сверху, с неба, обрушился град осколков и щебня, усыпая все вокруг. Получив пару увесистых ударов по спине, Гектор обхватил руками голову.