Тим Северин - Крест и клинок

Пятеро всадников были одеты в просторные синие платья туарегов, и черная ткань окутывала головы, придавая им зловещий вид. Гектор отметил единственную разницу между ними и лабесса, и заключалась она в том, что передовой ехал на необычайно красивом верблюде. Уздечка и сбруя его были увешаны красными и синими украшениями.

— Сейчас они будут в пределах выстрела, — тихо сказал он. — Держите мушкеты наготове. Я скажу, если нужно будет стрелять. Они все еще едут вереницей по одному. Карп, ты бери на себя второго. Жак, третьего. Дан, ты целишься в того же, что и я. В предводителя.

— Зачем их пропускать? — прошипел Бурдон. — У них есть вода, а мы тут сдохнем от жажды.

— Подождем — увидим, — отозвался Гектор.

Основная группа наездников остановилась. Их все еще нельзя было достать из мушкета. Только предводитель продвигался вперед. Он направлялся прямо к трупу лабесса, ясно видимому среди последних прядей тумана. Подъехав к трупу, он спешился и обыскал одежду мертвеца. Обобрал труп. Потом, вернувшись к своему верблюду, стреножил его и, подобрав одной рукой подол своего платья, полез наверх, на бархан. Он направлялся прямо туда, где лежал Гектор.

— Что это? — подал голос Бурдон. Он подполз к Гектору сзади и смотрел вниз. Увидев приближающегося туарега, он выставил мушкет, наклонил ствол и начал целиться.

— Не стреляй, — остановил его Гектор. — Этот человек знает, что мы здесь. Ему что-то нужно. — Гектор заметил, что незнакомец не взял мушкет, притороченный к верблюду.

Тридцатью шагами ниже них человек остановился. Подняв руку, он размотал черную ткань, прикрывавшую низ лица, и крикнул:

— Мир вам. Я Сиди Хасем из ваделим.

— Привет тебе, — крикнул в ответ Гектор. — Мы мирные путники.

— Это вы убили эту собаку?

— Мы.

— Тогда я рад вам. Враг моего врага мне друг.

Гектор встал.

— Что ты делаешь? Это же туарег! — тревожно воскликнул Жак.

— Прикрывай меня. Он хочет поговорить. И это — наша единственная надежда добыть воду и пищу.

Гектор скользнул вниз по склону и оказался перед незнакомцем. Человек, назвавший себя Сиди Хасемом, имел узкое лицо с резкими чертами и кожей темно-оливкового цвета, присущей жителям пустыни. На вид ему можно было дать лет сорок. Глубоко посаженные почти черные глаза спокойно смотрели на ирландца.

— Ты из того каравана, что прошел здесь два дня назад? — спросил он.

— Да. Мы ждем, когда наши друзья вернутся за нами.

— Дай я покажу тебе кое-что, — сказал туарег. — Твои товарищи там, наверху, могут сойти вниз, если хотят. Мы ничего дурного не сделаем. Или, если хотят, пусть остаются там. Мы знаем, что вы способны защитить себя. — Он многозначительно посмотрел на мушкет в руках Гектора. — Будет проще, если ты оставишь его здесь. Ехать недалеко, и мы скоро вернемся.

Уверенность Сиди Хасема служила лучшим доводом в его пользу, и Гектор понял, что доверяет этому человеку. Повернувшись, он крикнул своим, что скоро вернется. И двинулся вслед за туарегом к верблюду, стоящему на коленях. Седло на верблюде, как заметил Гектор, отличалось от простых вьючных седел, к которым он привык в караване. Оно имело два изящных рога, загибавшихся вверх, как крылья бабочки. Хасем распутал верблюда и жестом показал Гектору: садись позади седла и держись. Потом туарег уселся в седло и подстегнул стрекалом верблюда, так что тот, громко рыгнув, встал на ноги. Еще мгновение — и верблюд пустился быстрой рысью. Гектор вцепился в седло.

Он почти ничего не видел из-за синей спины Хасема, но тот гнал своего верблюда в сторону, куда ушел караван. Пахло верблюжьим и человеческим потом, и время от времени слышались похожие на бульканье жалобы верблюда, которого заставляли подниматься по крутым склонам одного бархана за другим. Хозяин верблюда хранил молчание. Проскакав мили четыре, туарег пустил верблюда шагом, и Гектор, всматриваясь через его плечо, понял, что слов здесь не нужно. Даже издали он узнал копну курчавых волос Ибрагима.

Невдалеке был ровный участок, где сквозь слой песка проступал щебень. На нем укоренилось несколько чахлых колючих кустиков. Среди них лежало тело.

Хасем остановил верблюда. Спешившись, он подвел Гектора туда, где лицом вниз лежал юноша. Убийцы раздели его догола. Там, где в спину вонзилось копье, запеклась черная кровь.

— Ты ждал этого человека? — спросил Хасем.

— Да, — ответил Гектор.

Ему стало тошно оттого, что придуманная им засада привела к гибели Ибрагима.

— Мы наткнулись на тело случайно, когда выслеживали лабесса, — сказал туарег. — Они подстерегли его, а потом увели верблюдов.

— Что нам делать теперь? — спросил Гектор. В горле у него застрял комок, он был в растерянности.

— Мы похороним его. И сразу же уедем. — Туарег видел, что Гектор едва стоит на ногах. — Горевать будешь потом. Аллах снял бремя с твоего друга.

— Сиди Хасем говорит, что они уж слишком далеко ушли от своих владений, и это опасно. Они устроили набег на другое племя и теперь должны уйти, прежде чем лабесса узнают, что они здесь, — сказал Гектор своим друзьям, вернувшись к ним и поведав о гибели Ибрагима.

— Они помогут нам догнать караван? — спросил Бурдон.

Он с надеждой смотрел на туарегских верблюдов.

Гектор покачал головой.

— Нам уже не догнать их. Караван в трех днях пути от нас. Старый Абдулла не знает, что случилось, а купцы наверняка не пожелают повернуть назад. Они решат, что всех нас убили туареги. Это заставит их ехать еще быстрее, спасая собственные шкуры.

— И что же ты предлагаешь?

— Сиди Хасем — деним, предводитель набега, — ответил Гектор. — Он предлагает отвезти нас к ваделим.

— Ну, доберемся мы туда, а что дальше?

— Ему известна большая река, вверх по которой поднимаются на кораблях чужеземцы. Каждый год ваделим посылают кого-нибудь туда, на приречный рынок менять страусовые перья и гумми на синюю ткань. Этот человек проводит нас туда, если мы сделаем ему подходящий подарок. Хасем ничего не сказал о цене или о том, кого он прочит нам в проводники, но я подозреваю, что он сам отвезет нас, если мы отдадим ему один из наших мушкетов.

— По мне, неплохая сделка.

Бурдон, кажется, был сыт пустыней по горло.

— Кстати, у Хасема и его спутников воды хватит только для них самих. И он предупредил, что с четырьмя лишними людьми, а это двойная нагрузка для верблюдов, им придется поторопиться, а нам потерпеть — поездка будет не из приятных.

— Хуже того, что мы вытерпели на галерах, быть не может, — с уверенностью заявил Бурдон.

Шестью часами позже, когда ваделим устроили короткий привал, чтобы поджарить полоски сушеного мяса на костерке из сушеного верблюжьего навоза, от радости и довольства Бурдона не осталось и следа. Француз лежал на земле и в голос жаловался, что костистый крестец верблюда до дыр протер ему бедра и задницу. Ваделим ехали как можно быстрее, пользуясь самодельными стременами из полос ткани. Но сидеть, вывернув колени, подпрыгивать и трястись на крестце верблюда, вцепившись в заднюю луку туарегского седла, сделанного из дерева и кожи, — это была пытка.