Николь Галланд - Трон императора: История Четвертого крестового похода

Праздник святого Стефана,

2 августа 1203 года

В первое же утро правления его величества Алексея IV я отправился к мессиру Бонифацию узнать, когда мы погрузимся на корабли.

— Император пока не предоставил нам вторую часть того, что должен, Грегор, — сказал мессир Бонифаций.

— Быть может, он расплатится сегодня? Вы говорили, он отдаст деньги сразу после коронации. Сегодня второй день после коронации, мессир. Когда он передаст деньги?

— Не знаю, Грегор.

— Вы, как видно, не торопитесь двинуться дальше, мессир.

— Сегодня император приедет сюда на встречу со мной, и я подниму этот вопрос, — ответил мессир Бонифаций.

— Вы слышали, что Исаак отобрал реликвию у церкви возле Влахерны — лоскут от одеяния Святой Девы? Начались беспорядки. Если мы и впредь будем провоцировать мятежи, то обстановка в городе останется неспокойной, — продолжал настаивать я.

— Конрад упоминал о происшествии. Что ж, мы с его величеством обсудим и это.

— Я могу поприсутствовать?

Мессир Бонифаций:

— Боюсь, твоя германская прямота, достойная восхищения, будет воспринята не очень благосклонно византийским сувереном.

— Ладно, ладно, — сердито сказал я, когда Грегор пересказал свой разговор с маркизом.

Пришлось отказаться от намерения свернуться калачиком на полу и помечтать о Джамиле, по крайней мере, на время, пока буду играть в шатре у Бонифация.

В тот день — как и на следующий, а затем каждый день в течение недели — Алексей переправлялся через бухту на королевском парусном судне и проводил полдня в шатре у Бонифация, где, могу вам с уверенностью заявить, Его Недавно Коронованное Императорское Сопливое Величество (в пурпурных туфлях и пурпурных одеяниях) почти все время играл в азартные игры, напивался и неуклюже флиртовал со всеми женщинами подряд, включая Лилиану (которая, разодетая в роскошные наряды и с застывшей улыбкой на лице, избегала на меня смотреть и вышла из шатра в тот единственный раз, когда мне удалось ей подмигнуть). Каждый вечер мы по нескольку раз исполняли любимую песню его величества. Он был в восторге оттого, что я знал и византийские, и восточные мелодии. Его вкусы также странным образом тяготели ко всему германскому, но я и тут не подвел, включив в свой репертуар ритмичные аллегорические песенки про соколов, липовые деревья, шипы, язычников и прочее.

Маркиз сам никогда не напивался и, видимо, с каждым разом все больше приходил в ужас от поведения Алексея, но все же продолжал разыгрывать этакого благодушного папашу. В первый же день, как он и обещал Грегору, маркиз действительно завел разговор об оставшихся деньгах. Но, видя, как расстроился его величество, услышав о деньгах, он ни разу больше об этом не заговаривал — такая странная слабость как-то не вязалась с Бонифацием. Получалось, что его почему-то устраивает состояние неопределенности. Ради Грегора мне захотелось узнать почему.

Я сомневался, что Лилиана оставалась у маркиза только по собственной воле, но не верилось, что она чувствует себя несчастной здесь, где ее так баловали. К этому времени меня привыкли видеть среди лизоблюдов, наводнявших шатер маркиза, поэтому я мог свободно передвигаться по его личной территории. Как-то вечером, через несколько дней после коронации, я сослался на то, что мне необходимо облегчиться, а сам пошел на женские голоса и в конце концов оказался возле открытой кухни, где столкнулся лицом к лицу с Лилианой.

Она появилась из самой темной палатки, заменившей буфетную, с новым кувшином вина для пьяниц из компании Алексея. Наряд на ней был роскошный, но очень откровенный, напоминавший арабский стиль, — ярко-синий, усыпанный жемчугом, без рукавов. Вместо юбки — три больших овальных куска ткани, едва закрывавших колени и грозивших открыть все до пояса при порыве ветра.

— Какая прелестная туника, — спокойно произнес я вместо приветствия. — А денег на полный наряд у Фацио не хватило?

Лилиана охнула и резко остановилась.

— Неужели жемчужины — от его величества? Продукт одной устрицы в обмен на услуги другой?

Сознавая, что мы не одни, она взяла себя в руки и ответила в полный голос:

— Чего ты хочешь, маленький лютнист? Скопил гроши, чтобы купить час моего времени?

Она улыбнулась своими восхитительно полными губами, но как-то неестественно, чуть ли не подобострастно.

— Какова теперь твоя цена, госпожа? — поинтересовался я и, слегка понизив голос, добавил: — Знаю одного парня, готового отдать свою печень, лишь бы…

Улыбка на ее лице чуть дрогнула.

— Пусть побережет ее для кого-нибудь помоложе.

Я приблизился на шаг и рискнул прошептать:

— Хочешь, вызволю тебя отсюда?

— Это была бы пустая трата времени, — прошептала она в ответ, нервно озираясь. — Маркиз тогда просто забрал бы меня вновь.

— Ты что, не можешь сделать так, чтобы он потерял к тебе интерес? Почувствовал бы к тебе отвращение?

Она бросила на меня какой-то странный взгляд, с большой долей сарказма, но вслух ничего не сказала — значит, сочла мое предложение смехотворным.

— Тогда что мне сказать Отто? Нам нет от него покоя.

Лилиана изменилась в лице. На секунду она стала той, прежней, а потом усилием воли снова нацепила на себя маску непроницаемости и ответила:

— Скажи ему, чтобы нашел себе другую женщину. Все равно с самого начала было ясно, что нам быть вместе недолго. Вскоре я стану слишком старой, чтобы привлечь его внимание. Все происходит быстрее, чем казалось, только и всего. Те усилия, что он потратит, дабы вернуть себе свою шлюху, не стоят того короткого времени, что нам осталось провести вместе. Бонифаций на двадцать лет старше меня, поэтому с ним у меня совершенно другой счет.

— Позволь уточнить. Ты любишь Отто, а он любит тебя, но ты останешься с Бонифацием по довольно глупой причине. Я что-нибудь пропустил?

Она смотрела на меня несколько секунд, а потом на ее лице появилась та прежняя улыбка — полусочувственная-полувеселая.

— Ты видишь собственную историю, когда на меня смотришь. Если я вернусь к Отто, то, по-твоему, это означает, что Джамиля должна вернуться к тебе.

Я заморгал и взволнованно прошептал:

— Что ты знаешь о Джамиле? Бонифацию сказали, что она погибла при пожаре в Пере.

Лилиана ужаснулась, но, увидев, что я качаю головой, успокоилась, лишь нервно вздохнула.

— Он ничего не рассказывал… Впрочем, он мало о чем мне рассказывает. — Она помолчала. — Что же касается твоего вопроса, то я сразу поняла по твоему лицу, что она ушла от тебя.

— Теперь представь то же самое выражение на лице Отто.

— Ты знаешь множество шлюх, неужели не можешь найти для него кого-нибудь более подходящего возраста? — спросила она, теряя терпение. — Кого-нибудь, чье присутствие у него в палатке не вызовет гнева у его предводителя.