Николь Галланд - Трон императора: История Четвертого крестового похода

Мы пошли вверх по наклонной улице, неловко пробираясь сквозь толпу будущих беженцев. Я буквально кожей ощущал их ненависть, отчего у меня сжималось сердце. Не так давно сам был на их месте. Подойдя к воротам, они подвергнутся обыску: их повозки обшарят, нет ли каких ценностей, и если что найдут, то тут же отнимут. А потом их отпустят на все четыре стороны — иди куда хочешь в преддверии зимы. В свое время англичане обошлись с нами суровее. Они хотели истребить все наше племя.

Дорога, ведущая от ворот, была одной из двух основных улиц, пролегавших с юга на север через весь город. Если верить рассказу молодого Ричарда, побывавшего здесь с Джамилей, нам нужна была вторая, расположенная ближе к гавани: там стояли дома купцов. Мы долго плутали по холодным узким грязным переулкам. Пересекли рыночную площадь, пропахшую гниющим мясом, а потом узкий косой переулок между двумя светлыми домами из известняка вывел нас на другую площадь. В конце ее начиналась та улица, которую мы искали. Она была забита телегами, лошадьми и испуганными пешими людьми.

Многие купцы устраивали на первых этажах своих домов нечто вроде склада. Как раз такой дом и был нам нужен. Мы свернули налево, где толпа уже начала редеть, и принялись считать деревянные ворота, пока не достигли нужных (опять-таки по рассказу юного Ричарда).

Ворота, достаточно широкие, чтобы проехала небольшая повозка, были не заперты. За ними начиналась крытая галерея размером с комнату, которая примыкала не к дому, а вела во двор. Со двора доносился голос Джамили.

Потом я увидел ее в длинном темном одеянии с восточным рисунком. Еще там была женщина постарше, совсем смуглая, и две девочки. Все они держали поводья осла и, все как одна, заверещали, когда мой мрачный, облаченный в алое спутник шагнул во двор. Осел вырвался и исчез в тени конюшни. Джамиля встревожилась, но я подал ей знак — дескать, все в порядке. Она начала что-то громко объяснять, перекрывая женские крики, на языке, которого я прежде не слышал, — гортанном и в то же время музыкальном. Она старалась успокоить своих товарок. Я впервые видел ее такой оживленной.

В каждом жесте чувствовалась природная грация, и управлялась она с женщинами очень лихо: брала каждую за подбородок, чтобы привлечь к себе внимание, гладила их руки и лица, подталкивала к повозке в угловой конюшне, чтобы они сели в нее и вели себя тихо.

— Прошу вас, позвольте им уйти, — обратилась Джамиля к Грегору, явно нервничая, чего я прежде за ней не замечал. — Они напуганы и никому не верят. Пожалуйста, подтвердите, что я их не предаю.

У Грегора был жалкий вид.

— Лучше бы нам пошевеливаться, иначе Отто окажется здесь через минуту-другую, — предупредил я, — и попытается сдать ее за вознаграждение.

— Какое вознаграждение? — встрепенулась Джамиля.

— Нас догнал Барцицца, — сказал я.

Она побледнела. Уловив тревогу Джамили, старшая из девочек начала плакать, и, похоже, ее мать собралась присоединиться к ней. Джамиля вновь принялась ими заниматься, убедив вернуться в повозку.

— Погоди, дай угадаю, — обратилась она ко мне довольно сухо. — У тебя, конечно, есть план.

— Даже еще лучше, — ответил я. — У меня есть слово чести Отто, пообещавшего, что если я найду тебя первым, то смогу увезти, а он не станет нас преследовать.

Моя речь становилась тягучее меда и в конце концов оборвалась, когда Грегор с мученическим выражением на лице шагнул к Джамиле и медленно, словно извиняясь, сомкнул огромную ручищу в красной рукавице на ее локте. Никогда раньше Джамиля не казалась мне такой маленькой и хрупкой.

— Ты никуда не идешь, — сказал он. — Теперь я за тебя отвечаю, пока не смогу передать заботам маркиза Бонифация.

— Что? — пронзительно вскрикнул я и метнулся к нему, пытаясь вцепиться в рукоять меча, но он свободной рукой легко перехватил обе мои руки, так что вытянуть меч мне не удалось.

— Не делай так, — предостерег он. — У меня нет выбора. Это мой клятвенный долг.

Я вырвался из цепких пальцев и принялся колошматить кулаками по его груди. Вначале он, к моей радости, охнул, но потом перестал обращать на меня внимание. Я длинно выругался на всех языках, какие только знал.

А Джамиля, напротив, полностью овладела собой.

— Сначала выведи их, — сказала она, — потом поговорим обо мне.

От ворот донесся громкий долгий звук трубы, не давший мне возможности ответить. За ним последовало другой, потом еще один и еще — со всех концов города, из-за городских стен и с венецианских кораблей.

Задар только что официально капитулировал.

Теперь начнется разграбление города.

В ту же секунду мы услышали, как распахнулись наружные ворота. По галерее протопали сапоги, и появился Отто. Он запыхался, глаза его сияли, но радость быстро сменилась раздраженным разочарованием. Вместо приветствия Отто прокричал нечто несуразное по-германски, глядя только на меня и не видя ни брата, ни Джамилю.

— Я первым прошел через ворота, когда пустили воинов! Разрази меня дьявол, как ты умудрился обойти меня? Все равно тебе ни за что не доставить ее домой. Кто-нибудь из тех выродков, что рыщут сейчас за воротами, обязательно украдет ее у тебя, так что лучше отдай мне ее сразу. Проклятье!

— Он никуда ее не повезет, Отто, — сказал Грегор.

Увидев, что Грегор держит Джамилю за локоть, Отто изумился, а потом заулыбался.

— Братец! — воскликнул он (к нему снова вернулось хорошее расположение духа). — Молодец! Я понятия не имел, что ты способен на такие уловки. Не стал с нами биться об заклад, а сам помог мне, не вызвав у него ни тени подозрения! Хитрюга! Пошли же, доставим ее посланнику Барциццы.

— Она не идет к Барцицце, она отправится к маркизу Бонифацию, — сказал Грегор.

Отто, быстро смекнув, что к чему, моментально помрачнел.

— Зачем? От Бонифация награды не жди, он тебе не Барцицца, а деньги нам очень нужны! Они нужны армии, чтобы расплатиться с долгом. Для Бонифация она ничто, если она не настоящая принцесса.

На лице Грегора промелькнуло какое-то странное выражение. Думаю, он испытал облегчение, лишний раз услышав, что Джамиля никакой не козырь в политической игре, но при этом, наверное, почувствовал себя глупо.

— Если она не принцесса, то и для Барциццы она ничего не значит, — сказал я.

— Барцицца пока не знает, что она не принцесса, — сказал Отто. — Нам нужно поменять ее на деньги, пока до него это не дошло.

— Пока вы здесь заняты обсуждением, разрешите мне помочь моим друзьям подготовиться к отъезду в дикие края, — попросила Джамиля напряженным голосом.

— Даешь слово чести, что не сбежишь? — Грегор бросил на нее строгий взгляд.

— Мое слово чести более ценно, чем моя личность? — сухо осведомилась она. — Советую вам, господин, довериться моему благоразумию: я не убегу, потому что пытаться бежать было бы глупо.