Инге Отт - Тайна рыцарей тамплиеров

Теперь морское путешествие продолжалось всего одиннадцать дней, поскольку тамплиеры успешно боролись с пиратами, и корабли ради безопасности больше не должны были плыть на Восток в непосредственной близости от берегов. Они избирали прямой и кратчайший курс. На исходе одиннадцатого дня Ролан громко закричал: «Вот! Вот, я его вижу!» Он имел в виду побережье Святой Земли, которое всё четче вырисовывалось из туманной дымки.

Сердце Арнольда наполнилось радостью. Он и думать не мог, что, когда снова увидит Святую Землю, будет так глубоко тронут. Да, приезд сюда — величайшее счастье! Если бы Филипп пережил это хотя бы один-единственный раз! Арнольду все здесь виделось прекрасным: освещенные солнцем стены порта, множество людей в тюрбанах, верблюды, позванивающие колокольчиками, суета на портовой улице, восточные ароматы, женщины с плоскими корзинами на голове; он находил прекрасными даже пыль и желтоватые булыжники, покрывавшие землю.

Покинув город, Арнольд с Роланом поехали через сады; на них нахлынул аромат цветения и созревающих плодов, и Арнольд сказал, охваченный счастьем:

— Это — Восток!

Уже на следующее утро они въехали в Иерусалим через Дамасские ворота, ибо теперь паломники могли спокойно двигаться и ночью: дорога была очищена от всякого разбойничьего сброда.

Крайне возбужденная толпа заполнила узкие улочки Иерусалима, и Ролан, впервые очутившийся среди восточной сутолоки, бросил вопросительный взгляд на своего дядю.

— Что случилось? — закричал Арнольд в толпу, не слезая с коня, — что вас так взбудоражило?

К нему подошел старик, взял коня Арнольда под уздцы и воскликнул.

— Пойдем к воротам. Там я тебе все объясню.

Всадники спешились и пошли за этим человеком! Он начал свой рассказ, но Ролан плохо понимая его речь. Арнольд же быстро вспомнил язык.

— Наш король Бодуэн четвертый вступил на трон полтора года назад, когда ему еще не было тринадцати лет. Бароны страны избрали графа Триполитанского его опекуном до тех пор, пока король не будет в состоянии сам управлять страной. Но, вероятно, этого так никогда и не произойдет.

Арнольд хорошо разбирался в делах королевства Иерусалимского. Ведь даже подолгу находясь в Европе, он всегда прислушивался к известиям с Востока и знал, что юный король болен.

— Тогда, — продолжал старик, — на Востоке появился рыцарь из Фландрии по имени Жерар де Ридфор. Слава о его великих подвигах опережала его приезд. Граф Триполитанский призвал де Ридфора ко двору, сделав рыцаря маршалом Иерусалимским. Он обещал отдать ему в жены наследницу богатого дворянского поместья. Ведь у нас все это происходит иначе, чем в Европе: властелин обязан женить своих вассалов по возможности с большим почетом. Когда же богатый граф умер, и графство перешло к его дочери, опекун молодого короля выдал ее замуж не за маршала, а за некоего богатого рыцаря из Пизы, у которого оказалось больше золота.

— Но это ведь невозможно! — воскликнул Арнольд.

— Маршал Жерар де Ридфор счел свое достоинство столь ущемленным, — продолжал старик, не обращая внимания на реплику Арнольда, — что заболел тяжелой нервной лихорадкой. Тамплиеры его вылечили. Ты ведь тоже тамплиер, как я погляжу. Сегодня маршал как раз вступил в ваш орден и принял три монашеских обета.

— И по этой причине, — недоверчиво спросил Арнольд, — вы так взволнованы?

Старик покачал головой. Была заметна его затаенная радость, что главного он еще не выложил.

— Маршал принял не только три обета, — сказал он наконец, потирая руки, — он принял еще и четвертый: поклялся мстить графу Триполитанскому до конца жизни.

Арнольд так гневно взглянул на рассказчика, что Ролан испугался, как бы он не ударил старика. Но у дяди только побелели губы, и он велел дать этому сплетнику медную монетку. Сев на коней, они стали протискиваться сквозь толпу к дому тамплиеров.

Арнольд приподнял звоночек и стал ждать, Пока тот медленно упадет, прислушиваясь к знакомому звучанию. Небольшие ворота распахнулись, и Арнольд не поверил своим глазам: перед ним стоял Эсташ — худой семидесятилетний старик с выражением на лице, будто он к чему-то прислушивается. Двое седовласых мужчин заключили друг друга в объятия. Они немного смущенно рассмеялись и с удовлетворением кивнули, словно в подтверждение того, что не забыли друг друга. Это был сердечный разговор без слов; и при нем присутствовал изумленный Ролан. Наконец Арнольд потянул своего племянника за рукав и сказал:

— Это сын Филиппа, и зовут его Ролан.

Эсташ коснулся коричневого плаща Ролана и кивнул головой. Он сравнил лица родственников и нерешительно пожал плечами, дав тем самым понять, что между ними не так уж много сходства. Затем, очертив рукой контуры фигуры Ролана, он кивнул, признав сходство в телосложении. После этого все трое засмеялись, и Эсташ отвел коней. Он поставил их в деревянных конюшнях, которые по-прежнему были расположены в восточной части переднего двора. Тем временем каменотесы вошли в дом тамплиеров, и их провели к комтуру.

Комтур сидел в зале с тремя рыцарями и был занят разговором, так что когда в рыцарский зал вошли оба каменотеса, он дал им знак расположиться на скамьях у стен комнаты, и продолжил свою речь:

— Когда мы слышим имя султана Саладина, господа, то знаем, что нам придется иметь дело с человеком ярким, как метеор, и совершившим головокружительную карьеру. Но никто не помнит, что он родился в маленьком курдском городке в горах, совсем недалеко от замка, где так много лет томился наш король Бодуэн второй. Кто помнит сегодня о том, что его отец был всего лишь комтуром курдского замка? А кто он сам? Разве он когда-нибудь занимался стратегией?

Комтур смотрел на трех рыцарей, словно бросая вызов, пока один из них не согласился с ним, сказав:

— Вы правы. Он занимался только науками и наслаждался жизнью. Лишь когда он вместе со своим дядей покорил Египет, проявились его способности к военному искусству.

— А теперь он властелин Египта; и Сирию, во всяком случае нехристианскую, он тоже получил в наследство.

— Не удивляюсь, — добавил третий, — что он присвоил себе титул султана.

— На это он имеет право, — сказал комтур, — ведь он глава не только государства, но и его религии.

— Мы со всех сторон окружены его великими империями как жемчужина внутри раковины, и при этом я позволю спросить себя, а стоит ли нам вообще считаться жемчужиной. Как вы думаете, сможем ли мы воспользоваться нашим союзом с правителем города Алеппо против Саладина?

— У меня нет доверия к каким бы то ни было союзам между христианами и нехристианами, — после секунды молчания комтур тихо пояснил свою мысль: — Но не из-за нехристиан, а из-за христиан. Ведь они считают, что союз с неверными ни к чему их не обязывает, так как не станут же мусульмане клясться на Библии, — затем комтур повернулся к каменотесам. Как только он услышал, что они прибыли из Лиона, он сразу спросил, не осталось ли там у Пьера потомства.