Крис Хамфрис - Французский палач

И вовремя, потому что Генрих сумел остановиться и быстро повернулся. Он нанес удар по незащищенной спине Жана, и француз едва успел опустить меч острием к земле, чтобы парировать удар. Клинок двуручного меча оказался зажатым у него под мышкой. На мгновение враги застыли неподвижно, глядя друг другу в глаза поверх металлического распятия из толедской стали: каждый выжидал, как поступит второй.

Тупиковое положение разрешилось, когда в обоих врезалось тело, залитое кровью из разрубленного топором плеча.

– Пять! – торжествующе провозгласил Хакон.

Но радостный крик сменился воплем, когда сразу четыре меча ударили ему в живот, открывшийся после последнего смертоносного удара. Три клинка скандинав принял на топорище, но четвертый вспорол ему бедро раньше, чем он успел увернуться.

– Подонок! – заорал Хакон. – Ненавижу кровоточить!

И с этими словами он поднял топор над головой и, опустив его так, словно рубил дрова, расколол голову солдата пополам.

Столкновение заставило Жана резко повернуться. Генрих принял на себя всю силу удара. За то время, что немец был неподвижен, Жан успел посмотреть, как обстоят дела в другой стороне переулка.

Двое солдат уже упали под ударами кривой сабли Джанука, еще двое продолжали с ним сражаться. Трое «Скорпионов» лежали мертвыми, а еще один, обезумев от жажды крови, продолжал рубить погибших солдат. Остальные четверо прижали Бекк, Фуггера, старика, еще одного мужчину и двух незнакомых Жану женщин к повозке. Их подгоняли пронзительные крики мужчины в оперении бойцового петуха. Еще несколько секунд – и безжалостные клинки притиснут их к деревянной раме, возьмут в плен или убьют.

– Хакон! – крикнул Жан. – Ко мне!

Скандинав поднял топор вверх, собирая по дороге мечи. Он отшвырнул их в сторону, и его противникам, не желавшим потерять дорогое оружие, пришлось последовать за мечами. Образовался проход, и Хакон им воспользовался. Жан попробовал нанести последний удар Генриху, который еще не успел высвободить из-под мертвого солдата ногу. Немец пригнулся – и конец меча прошел над ним на расстоянии пальца.

Жан и Хакон подоспели как раз вовремя. Бекк удалось резануть по руке одного из солдат, разоружив его, но остальные трое размахивали мечами, не давая беглецам сдвинуться с места. Джанук ранил еще одного противника, но и сам получил рану на лбу, и кровь заливала ему глаза. Казалось, янычар парирует выпады двух клинков, которые продолжали танцевать вокруг него (решив, что соотношение сил стало более благоприятным, Франчетто вступил в бой со своей рапирой), руководствуясь исключительно слепым инстинктом.

Жан с разбегу врезался в одного охранника, Хакон – во второго, а потом оба встали поперек переулка плечом к плечу. Сквозь пелену крови Джанук заметил, что остался один, и, проскользнув под беспорядочными выпадами герцога, встал по другую сторону от Хакона.

– Что это вы так задержались? – спросил он, ухмыляясь сквозь кровавый туман.

Огрызающийся волк бросился к своему хозяину.

– Фенрир! Благословенье богов! – Хакон нагнулся и быстро освободил пса от веревки и волочащейся на ней палки. Благодарный Фенрир, поскуливая, поспешно лизал хозяина. Скандинав улыбнулся. – Вот теперь я уверен, что мы победим!

Короткое затишье нарушили громкие крики торжества, донесшиеся с площади.

– Ах! – воскликнула Лукреция. – Кто-то выиграл Палио!

Жан, Хакон и Джанук выставили перед собой свои клинки, готовясь отразить атаку десяти мечей: Генрих с оставшимися солдатами присоединился к нападению. Несколько мгновений слышно было только тяжелое дыхание: все ждали, чтобы кто-нибудь сделал первое движение. Жан заметил хромоту Хакона и то, как Джанук каждые несколько секунд вытирает стекающую на глаза кровь. У него самого сильно болел пораненный бок – во время паузы он успел это почувствовать. Противники тоже заметно пострадали, но их по-прежнему было вдвое больше.

Генрих тоже это знал.

– Все кончено. Сдайтесь немедленно, и, может быть, некоторых из вас пощадят. По крайней мере, женщин. От них хотя бы бывает какая-то польза.

Солдаты плотоядно захохотали. Жан услышал, как у него за спиной чертыхается Бекк:

– Идите к дьяволу! Я насажу ваши яйца на этот ножик, но вам не дамся!

Даже занятый мыслями о бое, Жан подумал, что такие слова в устах паренька звучат, пожалуй, странно. А потом его отвлек кашель и голос – низкий и бархатистый. Он мгновенно напомнил ему о кошмаре в виселичной клетке.

– Право, Генрих, зачем торговаться, когда можно просто взять? – Архиепископ Сиены стоял спиной к Кампо. Позади него выстроились двадцать телохранителей. Он улыбнулся, глядя, как его люди продвигаются вперед. – Так что давай закончим то, что ты начал. Торговля здесь неуместна. Либо они бросают оружие, либо умирают на месте.

– Один вопрос, святейший отец, прежде чем мы отхватим наше святейшее наказание. – Хриплый голос Лукреции был полон презрения. – Кто выиграл Палио?

– Ах, дочь моя, с сожалением должен сообщить тебе и моему милому брату, что сегодня мы не можем торжествующе кукарекать. Мы – то есть контрада «Петух» – пришли вторыми.

– Матерь Божья! – взорвался Франчетто. – Кто посмел нанести нам поражение?

– Да, это болезненный укол, – отозвался его брат. – Впервые за полвека наступил год «Скорпиона».

Мать, дочь и дядя радостно закричали: «Скорпион!», и их крик разнесся по всему переулку. Фуггер изумленно воззрился на девушку, а потом молча махнул рукой в сторону направленных на них мечей.

– Знаю, – ответила Мария-Тереза, радостно сверкая глазами. – Но разве ты не понимаешь? Это на самом деле важно! Это же Палио!

Лукреция выставила перед собой кинжал.

– Я прожила достаточно долго, – вздохнула она. – Сегодня хороший день для смерти. Скорпион!!!

Солдатам, опешившим от такой стойкости, показалось, что этот крик бесконечным эхом пронесся по узкому переулку. А потом все вдруг поняли, что то было вовсе не эхо: крик старой женщины одновременно подхватили десятки голосов, звук которых стремительно приближался. Спустя несколько мгновений знамя с членистоногим существом в панцире и с каплями яда на жале уже заколыхалось у входа в переулок. Под ним двигались полторы сотни настроенных на празднование членов контрады.

– Отец! – закричал Джованни из-под знамени. Охваченный пламенной радостью, он даже не понял, что происходит. – Тетя! Мы победили! Победили!

– Да, племянник! – прокричала в ответ Лукреция. – Но если вы не поспешите к нам так, как наш Мефисто спешил к финишу, то мы проиграем!

И, не видя более действенного способа заставить своих родственников вступить в схватку, Лукреция прыгнула вперед и ударила ближайшего стражника кинжалом в грудь.