Такаси Мацуока - Осенний мост

Смотритель поднял голову и улыбнулся, или, точнее сказать, заулыбался еще шире, потому что улыбался он почти непрестанно. А затем он произнес одно из двух слов, составлявших весь его словарь.

— Кими, — сказал он.

1861 год, монастырь Мусиндо.

Деревенские дети наблюдали за происходящим из леса. Их родители строго-настрого велели им держаться подальше от сотен сёгунских мушкетеров, занявших монастырь Мусиндо. Это был разумный совет, поскольку когда самураи принимаются сражаться друг с дружкой, всегда умирают ни в чем не повинные люди, которых угораздило очутиться рядом, — а тут явно назревала драка. Кими, конечно же, вовсе не собиралась пропускать приближающееся эффектное зрелище. Хотя она была девчонкой, и далеко не самой старшей из детей — ей сравнялось всего восемь, — ум и энергичность сделали ее заводилой. И кроме того, она была единственной, кого Горо слушался всегда. Горо, сын деревенской дурочки, был великаном. Он никогда не хотел никому ничего плохого. Но из-за того, что он был таким большим и таким сильным, он мог непреднамеренно причинить вред людям, и иногда действительно причинял. И дети заметили, что это происходит лишь тогда, когда Кими нету поблизости. Наверняка это было всего лишь совпадением. Но дети, самые суеверные изо всех человеческих существ, верили, что она обладает особым даром умиротворять Горо. И эта репутация пристала к ней на всю жизнь.

Горо был крупнее любого жителя деревни, и даже крупнее, чем чужеземец, который пришел жить в монастырь и стал монахом, учеником старого настоятеля Дзенгена. До появления чужеземца старый Дзенген был единственным обитателем Мусиндо. До того, как чужеземец стал учеником старого Дзенгена, у него было совершенно непроизносимое имя. Затем он начал называть себя Джимбо. Это уже было нетрудно выговорить. Даже Горо, который до этого не произносил ни одного внятного слова, мог выговорить это имя — что и делал, причем непрестанно.

— Джимбо, Джимбо, Джимбо, Джимбо, Джимбо, Джимбо, Джимбо…

— Горо, заткнись! — говорили ему остальные дети. — Он знает, кто он такой, и уж точно знает, что ты здесь.

— Джимбо, Джимбо, Джимбо…

Горо твердил это снова и снова. Это не докучало одному лишь Джимбо. Джимбо вообще ничего не докучало. Хоть он и был чужеземцем, он все же был истинным последователем Пути Будды.

— Горо, хватит, — говорила Кими. — Дай же и другим что-нибудь сказать.

— Джимбо, — говорил Горо в последний раз и умолкал. Во всяком случае, на какое-то время.

Когда пришли мушкетеры, Джимбо ушел в горы, и к моменту появления князя Гэндзи еще не вернулся.

Оказалось, что солдаты сёгуна поджидали князя Гэндзи. Его небольшой отряд самураев попал в засаду и был окружен. Те, кто попытался найти убежище в монастыре, погибли от взрыва спрятанного там пороха. В сторону людей Гэндзи было выпущено столько пуль, что мертвые лошади, за которыми они укрывались, оказались превращены в сплошное месиво изорванной плоти. Под конец же, когда прибывшие союзники князя уничтожили врагов, горстка выживших с головы до ног была измазана в крови, лошадиной и людской.

Джимбо не было еще несколько дней после битвы, а когда он вернулся, дети не узнали его. Они увидели чужеземца, одетого наподобие одного из спутников князя Гэндзи, человека, который вместо мечей носил за поясом пистолеты, и который, неистовствуя, словно демон из кошмарнейшей преисподней, убил множество человек — из своих пистолетов, при помощи мечей, которые он отобрал у тех, кого превратил в трупы, и просто голыми, окровавленными руками.

Дети в страхе бежали от него. Все, кроме Горо.

— Джимбо, Джимбо, Джимбо! — сказал он и помчался к чужеземцу.

Кими увидела, что Горо прав. Этот чужеземец и вправду был Джимбо. Он сбросил рясу дзенского монаха, которую надел, когда стал учеником старого Дзенгена, и теперь был одет в тот же самый наряд, что был на нем, когда он впервые явился в деревню. За поясом у него был револьвер, а в руках он держал длинное оружие с двумя стволами.

— Зачем ты так оделся? — спросила его Кими.

— Мне нужно сделать кое-что такое, чего в другой одежде не сделаешь, — сказал Джимбо, глядя на развалины монастыря. Несколько дней спустя все они узнали, что именно он считал должным сделать.

Другой чужеземец вернулся — тот самый демон, который был тогда с князем Гэндзи. Кими привела деревенскую детвору к развалинам зала для медитаций, и там они и спрятались. Они видели, как демон медленно проскользнул внутрь монастырских стен; в каждой руке у него было по револьверу. Джимбо выступил из тени у него за спиной, приставил револьвер к затылку чужеземца и сказал что-то по-английски, чего никто из детей не понял. Но что бы именно Джимбо ни сказал, это заклинание оказалось неправильным, потому что вместо того, чтобы исчезнуть или уйти, демон нырнул вбок и, извернувшись в падении, выстрелил из обоих своих револьверов в Джимбо. Джимбо выстрелил тоже, но только раз, и слишком поздно, и не попал. В тот самый миг, когда он выстрелил, пули демона ударили в него и сбили его наземь. А потом демон встал над Джимбо и разрядил оба своих револьвера ему в лицо.

Когда демон ушел, дети кинулись к Джимбо. Но остановились, когда увидели, что от него осталось. Только Горо и Кими все-таки подошли к нему. Горо рухнул рядом с Джимбо и принялся стонать и подвывать. Кими обняла Горо и попыталась успокоить его — и себя тоже.

— Не плачь, Горо. Это уже не Джимбо. Джимбо ушел в Сухавати, Чистую землю. А когда мы отправимся туда, он нас встретит, и нам не будет страшно. Там, в Сухавати, все будет замечательно.

Кими сомневалась, сможет ли Горо когда-либо оправиться от потери. Но постепенно он отошел. Он начал проводить дни напролет в развалинах, убирая обломки и сомнительные куски, которые могли быть обугленными останками человеческих существ, засыпал яму, оставленную мощным взрывом, что уничтожил зал для медитаций, разравнивал землю и собирал пули, что сотнями были выпущены во время битвы, предшествовавшей поединку Старка и Джимбо. За неимением лучшего занятия, дети принялись подражать Горо, и, не успев сообразить, что же именно они делают, они помогли ему восстановить Мусиндо.

Вскоре Горо начал снова произносить единственное слово, которое знал.

— Джимбо.

Но теперь он произносил его тихо, и только по одному разу.

Когда монастырь восстал из руин, с ним, в некотором смысле слова, восстал и Джимбо. Горо стал носить его рясу и следовать монашескому распорядку, которого придерживался Джимбо. Он вставал в самый темный предрассветный час, шел к настоятельской хижине для медитаций и оставался там до самого восхода солнца. Однажды, заглянув туда, Кими увидела, что Горо сидит совершенно неподвижно, ноги у него сложены в позу лотоса, словно у настоящего монаха, а веки опущены, как у Джимбо, когда тот глубоко погружался в самадхи. Конечно, же, дурачок не мог, как Джимбо, достичь совершенного, блаженного покоя просвещенного. Он не был настоящим последователем Пути Будды, как Джимбо. Но он очень хорошо ему подражал. А поскольку благодаря этому Горо делался тихим, счастливым и безвредным, Кими ему не мешала.