Рахим Эсенов - Тени «Желтого доминиона»

Как-то вечером у особняка Кейли остановился всадник, чье лицо шоферу-пенджабцу показалось знакомым. Не снимая мохнатой папахи, натянутой почти на брови, в грязных сапогах, он сидел в вестибюле, дожидаясь, пока выйдет Кейли. Лицо его, перехваченное черной лентой поверх того места, где раньше находился нос, было усталым и запыленным.

Портьера раздвинулась – вошел Кейли. Он сразу узнал Аннамета.

– Вам привет от моего господина Джунаид-хана, – Аннамет низко поклонился. – Он прислал Эшши-бая с караваном. В Кабул мы не въехали… Ждем вас в селе Дашти-Кала.

Кейли тут же собрался, отдал распоряжения шоферу, а сам поскакал вместе с Аннаметом, предусмотрительно приведшим запасного коня.

Вскоре в Дашти-Кала появился и шофер, привезший каких-то расторопных афганцев, которые, как воронье, проворно растаскивающее поживу, тут же увели тяжело груженных верблюдов в ночь по известным лишь им тропам.

Скоро и из Индии придет караван с оружием и боеприпасами. Его также разведут по верным людям, а басмаческие отряды англичанин пока вооружил из старых запасов. Транспорт, прибывший из Индии, тоже не уйдет пустым: вернется с тюками, набитыми шелком и каракулем, коврами и паласами. Их доставят морем в Лондон, в фирменный магазин «Тысяча и одна ночь», принадлежащий самому Кейли. Не забудет он и о своих родичах, друзьях, опекунах и шефах. Отцу отправит золото, шефу – терракотовых божков, королеве – десять горячих, как дыхание пустыни, ахалтекинских скакунов, к которым царствующая особа питала пламенную страсть. Кому что…

Перед самым отъездом Эшши-бая в Герат английский эмиссар снова встретился с ханским сыном, высказал свое удовлетворение добротными товарами, присланными Джунаид-ханом, поблагодарил за скакунов, за украшения.

– Ваш отец на словах скуп, – льстил Кейли, – а прислал царские подарки. Боже мой, боже мой! Теперь я обрадую вас, – не сморгнув, соврал Кейли. – Вчера прибыл караван с оружием. Не успеете вы приехать в Герат, как вам доставят мои тюки. – Он качнул головой, давая знать Эшши-баю, чтобы тот попросил Аннамета оставить их вдвоем.

– Извините, ага, – Эшши-бай посмотрел на посапывавшего Аннамета, – у меня от него секретов нет. Он отныне глава контрразведки моего отряда, с которым я пойду на большевиков.

– Что с Непесом Джелатом? Он тоже идет с вами?

– С отцом остается… Хан так захотел, тяжеловат Непес для такого похода.

– Слушайте тогда… Иные панически боятся большевиков. Напрасно. Если даже вас схватят, повинитесь на словах, поверят… Больше морочьте им голову – они доверчивы. Большевики часто объявляют амнистию, прощают даже своим ярым врагам. Законы у них не такие, как у нас. Головы они не рубят, рук не отсекают, на кол не сажают…

Кейли в ту минуту был искренен, и слова о гуманности советских законов вырвались у него невольно. Он и не подозревал, какую роль они сыграют в судьбе безносого Аннамета, который внимал каждой фразе эмиссара.

– Поищите наших людей. Жизнь их разметала повсюду, но они ждут. Это ваша опора. Запоминайте… – И Кейли несколько раз повторил имена, адреса и пароли своих людей, затаившихся в Туркмении.

Эшши-бай сидел, опустив голову, боясь пропустить хоть одно слово эмиссара. И будь тот повнимательней, то заметил бы, что ханский сынок загадочно улыбнулся: он думал о долговязом немце Вилли Мадере.

В моем штабе были прекраснейшие офицеры, говорящие на нескольких языках. С их помощью мне удалось внедрить своих агентов даже в правительственные учреждения большевиков, я располагал контингентом людей, постоянно разъезжающих в местностях, которые считал важными. Мои агенты действовали на территории, раскинувшейся более чем на тысячу миль. На Среднеазиатской железной дороге едва ли был хотя бы один поезд, в котором мы не имели бы своего агента; не было ни одного значительного железнодорожного узла, где бы не работали два-три наших человека… На территории Туркестана мы имели большую великолепную организацию, созданную офицерами моей миссии… Мы не делали грубых, ошибочных, непроверенных донесений, хотя и поставляли целый поток информации… Было настоящим чудом, что офицеры моей миссии довели до столь высокого совершенства осведомительную систему.

Генерал-майор В. Маллесон.

Британская военная миссия

в Туркестане (1918–1920 гг.).

Лондон. Воспоминания

Два всадника в кофейных аба – арабских плащах из верблюжьей шерсти – спешили крупной рысью по дороге к святой гробнице Шахруда. Когда позади скрылись золотые купола Мешхеда и впереди завиднелся дынеобразный купол усыпальницы, окруженной рощицей эльдарских сосен, кони перешли на ленивую трусцу.

Со стороны казалось, что это богомольцы, едущие на поклонение к гробнице святого, и ведут они мирную, безобидную беседу. Один из седоков, будто влитый в новенькое поскрипывающее английское седло, был Нуры Курреев, другой – Вилли Мадер, ехавший с ним стремя в стремя и не менее молодцевато сидевший на горячем ахалтекинце.

Съехали с дороги, спешились, привязали коней к низкорослой фисташке и, оглядевшись по сторонам, – всюду простиралась степь с клочковатыми зарослями ершистой арчи и с засохшими зонтиками чаши джейрана, – присели на гладкий, прогретый солнцем валун. Курреев, поглядывая на еле заметные фигурки богомольцев у мавзолея, продолжал свой прерванный рассказ:

– Русские эмигранты вначале заартачились, передали, что не пришлют никого на совещание, названное туркестанцами большим маслахатом. А русского главаря полковника Грязнова я и в глаза не видел. Сыр-бор разгорелся из-за Мирбадалева. Кто-то донес Грязнову, что Мирбадалев обзывал русских грязными нечестивцами. И при белом царе, говорил он, правоверные изгибались перед русскими, и в мусульманской Бухаре без них дыхнуть не смели, и здесь, мол, в Мешхеде, этот Грязнов корчит из себя генерал-губернатора… Ну а Закир Вахидов, приехавший из Парижа с полномочиями от Мустафы Чокаева, главы «Туркестанского национального центра», урезонивал Мирбадалева. Вахидов – башкир, такой круглый, полноватый. В декабре семнадцатого под защитой атамана Дутова создавал националистическое башкирское правительство. Видать, хитер как лиса. Однажды я видел его в Каракумах, в ставке Джунаид-хана. Так он говорил: «Успокойтесь, достопочтенный Ходжа-ага, все мы грешны, все мы под кем-то ходили или ходим. Такова воля Аллаха! Сейчас, когда свет белый перевернулся, без сильной опоры не прожить. Все кого-то обманываем, не ангелы ж мы, а люди грешные… Не обессудьте, Ходжа-ага. Я чту вас и ваш священный сан хаджи». После маслахата Эшши-бай растолковал мне тонкий намек Вахидова. Оказывается, Хайдар Ходжа Мирбадалев – из сартов, из каджар…