Рахим Эсенов - Тени «Желтого доминиона»

И Бог проклял Каина на вечное изгнание. И Каин, прячась от Яхве, отправился в скитание и поселился на земле Нод, к востоку от Эдема…

Зеленокрылый аэроплан с красной звездой на фюзеляже, вспугивая коней и верблюдов, низко закружил над отрядом и приземлился на такыре. Из кабины выбрались двое, в черных кожанках, летных шлемах и больших автомобильных очках. Один из них, что постарше, с короткими усиками, средних лет, представился: «Пилот Чернов!» – и вручил Таганову пакет. Второй, помоложе, поприветствовав издали, – это был бортмеханик, – взобрался на крыло самолета и стал копаться в моторе.

Таганов вскрыл пакет, внимательно прочел, потом передал Бегматову. Из ГПУ республики сообщали, что Аннамет по приказу Эшши-хана отправился к колодцу Сапалы, чтобы сформировать там из племени ушак басмаческую сотню и пойти с ней под Ташауз, чтобы передать ее под начало одного из бывших джунаидовских юзбашей. Кому именно – неизвестно. Каковы конкретные планы этой сотни? Тоже неясно. Но из племени ушак Аннамету сотню не сколотить: старейшина уже далеко увел аульчан. А если Аннамет перехватит их по дороге?

Кому же все-таки надумал Эшши-хан передать сотню? Таганов перебрал в памяти бывших джунаидовских сотников. Ахмедбек рыскал в песках, Халта-ших поклялся, что не поднимет больше оружия против советской власти, а Балта Батыр, вернувшись из Ирана, вроде бы угомонился, занялся торговлей…

– Если Аннамет держит путь на Сапалы, – рассуждал Ашир, – значит, Амир-Бала не сказал Эшши-хану, что Ушак-ara увел своих…

– Выходит, так, – подтвердил Бегматов. – Но какой дорогой Аннамет пойдет на Сапалы?

– Дорога здесь одна. Впрочем, есть и другая, но она в обход – вряд ли Аннамет по ней пойдет.

Таганов и Бегматов развернули карту и долго водили по ней карандашом, уточняя маршрут разведывательного полета аэроплана. Вскоре зеленая птица поднялась в воздух, взяла курс на северо-запад, а отряд продолжил свой путь.

На следующий день аэроплан снова закружил над отрядом. Убедившись, что внизу свои, пилот посадил машину на ближайший такыр.

– Какая-то группа движется по направлению к Сапалы, – доложил пилот Чернов. – Они, каты, даже обстреляли меня. – И пилот показал на пробоины в фюзеляже. – Я схитрил, завалил машину на левое крыло, протащился так малость… Они сразу стрельбу прекратили, засуетились, – решили, что подбили.

– Сколько их? – спросил Таганов.

– Чертова дюжина. И, кажись, двенадцать – четырнадцать верблюдов, кони запасные.

– Да, – вслух подумал Бегматов, – снарядились далеко.

– С охранением идут? – Таганов шагнул к фюзеляжу самолета, осмотрел пробоины. – А это не опасно?

– Головное охранение есть, метрах в трехстах. Двое. А по бокам и с тыла охраны никакой. – Чернов осмотрел пробоины, улыбнулся, похлопал промасленными ладонями по фюзеляжу. – Долетим. Была бы у летчика голова цела.

Вскоре самолет улетел, покачав на прощание крыльями. Таганов и Бегматов вновь сели за карту, рассчитали, что басмаческая группа доберется до места стоянки чекистской полусотни через шесть-семь дней, а если они будут двигаться навстречу друг другу, то этот срок сократится вдвое. А вдруг это не группа Аннамета? Чекистов интересовала именно она, и Таганов решил послать в разведку Мурада Дурдыева, чья биография без всяких выдумок могла вызвать у басмачей доверие.

– Ты должен вернуться ровно через пять суток, – наставлял Таганов разведчика. – Ни часом позже, иначе мы не выполним того, что задумали. Возьмешь трех запасных лошадей, самых лучших.

День и ночь скакал Мурад, загнал сначала одну лошадь, потом вторую, сам измотался так, что не был похож на себя. На вторую ночь поспал часа три-четыре, и снова в путь, не слезал с седла почти до самого вечера, пока впереди не показались вытянувшиеся цепочкой всадники. Завидев Мурада, они сорвали со спины винчестеры, выхватили маузеры.

– Эй, кто ты? – окликнул издали один всадник, с лицом, перехваченным темной лентой. Мурад узнал в нем Аннамета.

– А вы кто такие? – Мурад одной рукой натянул поводья своего коня, второй выдернул из-за пояса маузер.

– Эй, безмозглый! – Вперед вырвался коренастый всадник. – Не видишь – нас больше?

– Поэтому вы должны представиться первыми. – Мурад засунул за пояс маузер; его конь, замотав головой, зашагал к топтавшимся на месте басмачам.

– Уймись, Мурди Чепе, – скривился Аннамет. – Вижу, этот парень не простак. По обычаю мы должны первыми представиться. Да это никак Мурад, сын Дурды-бая! Так похож на отца.

– Откуда? – произнес Мурди Чепе. – Он же в Ашхабаде учился…

– Если он такой же, как ты… ему, конечно, никакая наука в пользу не пошла, – съязвил высокий всадник, весь обвешанный оружием.

– Заткнитесь! – прикрикнул Аннамет и, обращаясь к высокому всаднику, добавил чуть помягче: – А ты, Силап, не задирайся…

– Вернемся, обо всем расскажу Эшши-хану, – Мурди Чепе даже побагровел от злости.

– Хоть сейчас скачи, доноси, блюдолиз презренный, – неприязненно бросил Аннамет и, поздоровавшись с уже подъехавшим Мурадом, строго спросил:

– Куда путь держишь, парень?

– На колодец Тачмамед.

– Что ты там забыл?

Мурад измученно улыбнулся. Аннамет заметил под глазами юноши глубокие синие круги.

– Вы будто и не туркмены. – Мурад еле сошел с коня. – А меня словно никто из вас не знает. Лучше бы спросили, сколько будет дважды два. Я бы вам ответил, как тот голодный: «Один большой, целый чурек».

Басмачи засмеялись: да, сын Дурды-бая до того голоден и обессилен, что его ветром качает. И Аннамет дал команду расседлывать коней, собирать саксаул, готовить ужин и располагаться на ночь.

Вскоре в медных прокопченных кумганах закипел чай. Доставая из хорджунов зачерствелые лепешки, каурму – зажаренную с салом баранину, хранимую в выпотрошенных овечьих желудках, принялись за еду. Аннамет усадил рядом с собой Мурада, угостил его из своих запасов.

– И чего это ты так торопился, что вышел в пустыню без еды? – спросил Аннамет. Вглядываясь в лицо Мурада, отметил про себя, как тот похож на своего покойного отца, который с безносым когда-то были добрыми друзьями. – С пустыней, брат, шутки плохи.

– Вышел я с запасом, но путь долгий. – Мурад ворошил хворостинкой горячие уголья костра. – Я бежал из Ербента… Двух лошадей загнал по дороге, оставил все съестное. Красные меня мобилизовали, чтобы я с басмачами воевал. А я решил, что мое место рядом с теми, с кем был мой отец. Говорят, что в Каракумах Эшши-бай появился. Мне его непременно надо увидеть… Отец поведал мне тайну четырех сундуков с золотом и драгоценностями, спрятанных в Каракумах. Я знаю, где. Но один не справлюсь, а вот Эшши-бай мог бы помочь…