Александр Дюма - Шевалье де Сент-Эрмин. Том 1

— Далее… При Генрихе IV была аббатисса де Сурди, на ее руках умерла Габриель. Она была связана с семьей д'Эстре. Есть еще граф де Сурди, он командовал кавалерийским полком при Людовике XV и отличился при Фонтенуа. С того времени их след во Франции затерялся. Скорее всего, они уехали в Америку. В Париже на площади Сен-Жермен-л'Оксерруа остался старый особняк Сурди. Есть еще улочка Сурди, соединяющая улицу д'Анжу в Марэ, и тупик Сурди на улице Фоссе-Сен-Жермен-л'Оксерруа. Если не ошибаюсь, эта графиня де Сурди, которая, кстати, говорят, очень богата, купила на набережной Вольтера прекрасный особняк, который выходит на улицу де Бурбон [40] Улица де Бурбон — старое название Лилльской улицы (1792 г.), идущей параллельно набережной Вольтера. Особняк г-жи де Пермон, таким образом, соответствует дому № 1 по набережной Вольтера, то есть бывшему особняку Тессе, а дом, в котором жила мать будущей г-жи д'Абрантес, находился на улице Сент-Круа. . Его видно из окон Марсанского павильона.

— Отлично. Я люблю, когда на свой вопрос получаю такой ответ. Мне кажется, что вся история Сурди попахивает Сен-Жерменским предместьем.

— Не очень. Они близкие родственники доктора Кабаниса, который, как вам известно, в политике придерживается наших убеждений. Кроме того, он крестный дочери де Сурди.

— А, ну, это не многим меняет дело. Все эти сен-жерменские вдовушки — неподходящее общество для Жозефины.

Он обернулся и увидел столик.

— Разве я собирался завтракать тут? — спросил он.

— Нет, — отвечал Бурьен, — но я подумал, что сегодня будет лучше, если вы позавтракаете в кабинете.

— А кто оказывает честь разделить со мной завтрак?

— Тот, кого я пригласил.

— Учитывая мое теперешнее настроение, вы должны быть совершенно уверены, что гость будет мне приятен.

— Я совершенно в этом уверен.

— И кто же это?

— Человек, который прибыл издалека и явился, когда вы принимали Жоржа.

— У меня сегодня больше нет аудиенций.

— Этому человеку аудиенция не назначена.

— Но вам прекрасно известно, что я никого не принимаю без письма.

— Этого человека вы примете.

Бурьен встал, прошел в комнату дежурных офицеров и сказал:

— Первый консул вернулся.

При этих словах в кабинет ринулся молодой человек, которому на вид можно было дать лет двадцать пять — двадцать шесть. Несмотря на свою молодость, он был в генеральском мундире.

— Жюно! — радостно воскликнул Бонапарт. — Ах, черт возьми, Бурьен, ты был прав, когда сказал, что этому человеку не нужно рекомендательного письма! Подойди же, Жюно, подойди!

Молодой генерал хотел поцеловать руку первому консулу, но тот обнял его и прижал к груди. Из молодых офицеров, обязанных ему своей карьерой, Бонапарт больше всех любил Жюно. Они познакомились при осаде Тулона.

Бонапарт командовал батареей санкюлотов. Ему понадобился писарь с хорошим почерком, и Жюно вышел из строя и назвал себя.

— Сядь там, — приказал Бонапарт, указывая на левый бруствер, — и пиши под мою диктовку.

Жюно повиновался. В ту минуту, когда письмо было написано, в десяти шагах разорвалась английская бомба, с ног до головы засыпав их землей.

— Отлично! — со смехом воскликнул Жюно. — Как раз вовремя, у нас ведь нет песка, чтобы присыпать бумагу.

Эти слова решили его дальнейшую судьбу.

— Хочешь остаться при мне? — спросил Бонапарт.

— С удовольствием, — ответил Жюно.

Эти два человека сразу разгадали друг друга.

Когда Бонапарт был назначен генералом, Жюно стал его адъютантом.

Когда Бонапарт ушел в отставку, молодые люди делили нищету и жили вдвоем на те двести-триста франков в месяц, что Жюно получал из дома.

После 13 вандемьера у Бонапарта появились еще два адъютанта, Мюирон и Мармон, но Жюно по-прежнему был его любимцем. Во время египетского похода Жюно уже был генералом. К его великому сожалению, ему пришлось расстаться с Бонапартом. В битве при Фули он проявил чудеса храбрости и выстрелом из пистолета убил командующего неприятельской армией. Покидая Египет, Бонапарт написал ему:

«Мой дорогой Жюно, я покидаю Египет. Ты сейчас слишком далеко от того места, где мы садимся на корабль, и я не могу взять тебя с собой. Но я оставил Клеберу приказ отправить тебя с октябрьским рейсом. И где бы и в каком положении я ни находился, будь уверен, что я предоставлю тебе убедительные доказательства моих дружеских чувств к тебе. Будь здоров.

С самыми дружескими чувствами,

Бонапарт» [41] Письмо приводится в «Мемуарах герцогини д'Абрантес, или Исторических воспоминаниях о Наполеоне, Революции, Директории, Консульстве, Империи и Реставрации», Париж, L Маше, 1835. T. II, гл. I, с. 9. .

Скверное пассажирское судно, на котором Жюно возвращался во Францию, попало в руки англичан, и с тех пор Бонапарт не имел никаких известий о своем адъютанте. Неудивительно поэтому, что его внезапное появление доставило первому консулу столько радости.

— А, вот наконец и ты! — воскликнул консул, увидев Жюно. — Стало быть, ты оказался так глуп, что позволил англичанам взять тебя в плен?.. Но почему же ты на пять месяцев задержался с выездом? Ведь я тебе говорил, чтобы ты уезжал как можно быстрее!

— Черт возьми, да потому что меня задержал Клебер! Вы даже представить себе не можете, сколько он мне причинил неудобств.

— Вероятно, он опасался, как бы возле меня не собралось слишком много друзей. Я знал, что он не любит меня, но даже не предполагал, что он пустится на такие низости, выказывая свою неприязнь. А ты знаешь о его письме правительству Директории [42] Письмо приводится в: Бурьен. Указ. соч. T. IV. С. 401–406. ? Впрочем, — добавил Бонапарт, возводя глаза к небу, — его трагический конец закрыл все наши счеты. Мы, и я, и Франция, понесли огромную потерю. Но поистине невосполнимая потеря — это Дезе. Ах, Дезе! Это еще одно из тех несчастий, что обрушились на мою родину.

Некоторое время Бонапарт прохаживался молча, совершенно погрузившись в печальные мысли. Вдруг, остановившись перед Жюно, он спросил его:

— Ну, и что ты теперь собираешься делать? Я всегда говорил, что докажу тебе свою дружбу, когда буду в состоянии сделать это. Каковы твои планы? Ты хочешь служить?

И, благодушно взглянув на него снизу вверх, продолжал:

— Хочешь, я оправлю тебя в Рейнскую армию?

Щеки Жюно залились краской.

— Вы уже хотите избавиться от меня? — спросил он и, помолчав, добавил: — Впрочем, если вы прикажете, я докажу генералу Моро, что в Египте офицеры Итальянской армии не разучились воевать.

— Ладно, ладно, — рассмеялся первый консул. — Вижу, что ты и разозлился. Нет, господин Жюно, нет, вы меня не покидаете. Я очень люблю генерала Моро, но не настолько, чтобы дарить ему моих лучших друзей.