Александр Старшинов - Центурион Траяна

Добраться до Нонния, чтобы нанести удар в спину, не было никакой возможности.

«О, Фортуна, – мысленно взмолился Приск, да так горячо, как, кажется, еще ни разу не молился богам. – Даю обет: алтарь воздвигну, великолепнейший алтарь из чистейшего белого мрамора, если этого парня пронзит насквозь варварская стрела».

Он трижды прошептал свою клятву, всякий раз делая паузу и посылая в варваров дротик, как будто подтверждал свое обещание вражеской кровью.

– Что с ним?

Приск обернулся. Возле оглушенного брата стояла на коленях Кориолла. Она принесла на стену целую связку фляг и мешок с какой-то едой.

– Так, ничего страшного, в лоб приложили…

Вместо того чтобы испугаться, девушка, наоборот, выругалась, как старый центурион, схватила дротик, подбежала к перилам балкона и метнула его вниз. Попала в кого-то или нет – неведомо, поскольку Приск тут же ухватил ее за безрукавку и дернул, усаживая на настил рядом с братом.

– Я могу… я умею… – выдохнула девушка и попыталась подняться.

Приск провел в воздухе черту, давая понять, что выше линии ограды, укрепленной щитами, ей высовывать свою взбалмошную голову не след.

Она кивнула. Кажется, и сама сообразила, как глупо подставилась под удар – стрелы по-прежнему летели снизу, хотя уже не так часто, как в начале атаки. Это затишье могло обмануть даже опытного бойца: Молчуну, который высунулся точно так же неосторожно, стрела угодила в лицо, сбив нащечник шлема. Зажав ладонью развороченную щеку, легионер сам сполз по лестнице вниз.

Кажется, ранение Молчуна впечатлило Кориоллу – ей хватило воображения представить, что сталось бы с ее лицом, получи она подобную рану.

Приску стрелы оцарапали обе руки в нескольких местах – там, где кожа оставалась открытой – между металлом лорики и сработанными из кожи и металла наручей. Всякий раз он сам надрезал кожу глубже и отсасывал кровь.

И все же Кориолла умудрилась на четвереньках добраться до лестницы и точно так же вернуться, волоча за собой два колчана, набитые дротиками.

Несколько мгновений затишья – вот счастье. Приск взял одну из фляжек Кориоллы (вода в баклагах, которые они прихватили на стену, кончилась еще во вторую дневную стражу), остальные передал друзьям. Девушка наполнила их горячей водой, но по дороге вода остыла и сделалась лишь тепловатой, зато Кориолла не пожалела вместо винного уксуса хиосского вина. В мешке оказался хлеб и куски ветчины.

– Кориолла, ты наша спасительница! – пробормотал Кука с набитым ртом.

– Это Аристей все приготовил, – ответила девушка.

– Чего сам-то не принес? Трусишка…

– Не зевай! – заорал Пруденс. – Снизу! Стена!

Он примчался на опасный участок лично и привел с собой подкрепление – писцов, которых обрядили в доспехи. Верно, непросто Пруденсу было их выковыривать из канцелярии.

Впрочем, метать дротики даже писцы умели. Однако вовремя укрыться за щитами после броска сноровки не хватало, и вскоре канцелярия лишилась сразу двух преданных служителей.

– А эти здесь почему? – Пруденс воззрился на подростков, сидевших друг подле друга за щитами.

– Парня контузило, а девушка…

– Вниз! – заорал Пруденс.

Он успел пригнуться, так что камень, пущенный варварами из баллисты, пролетел мимо и грохнулся куда-то вниз, за стену. Снизу закричали.

– Вниз! Оба! Новички не дерутся! Девчонки – тем более!

– Но… – попыталась возразить Кориолла.

– Марш со стены! – заорал Пруденс.

Он буквально силой свел девушку и ее брата вниз по лестнице.

К вечеру Гая и Куку сменили. Напор осаждавших ослаб. Силы варваров тоже были не беспредельны. Лишь время от времени то один отряд, то другой приступал к стенам и открывал стрельбу из луков, чтобы тут же ретироваться. Наверняка считали, что времени у них в избытке, чтобы пробиться в лагерь.

А если они вечером займутся установкой новых машин, которые подтащат по льду с той стороны Данубия, то положение римлян станет почти отчаянным. Впрочем, префект фабрума тоже не зевал: в четвертую дневную стражу вдоль перил балкона натянули кожи, облив их к тому же водой – чтобы те не загорелись от шальной стрелы с комком горящей пакли.

Легионеры так устали, что буквально валились с ног. Прежде чем добраться до своего барака, Приск и его друзья остановились у бочки пожарных напиться.

– Как ты думаешь, это нам так повезло или другие лагеря тоже штурмуют? – спросил Приск.

– Думаю, достанется всем! – рассудил Кука. – Вся надежда теперь на легионы в Виминации!

Приск кивнул. Их гонец наверняка добрался до лагеря основных сил. Да и второй посланец, возможно, уже там. Но сколько дней понадобится, чтобы пройти войскам по заснеженным дорогам двух провинций из Виминация в Эск и Новы?

– Как ты думаешь, долго мы продержимся? – спросил Кука.

– Иотапата [86]держалась сорок семь дней, – отозвался Пруденс. Он вслед за товарищами спустился со стены. – Но тогда оборонялись иудеи, а мы – штурмовали. Я был в черепахе, когда иудеи вылили на нас сверху горячее масло – масла у них было, что в твоей лавке. Оно, проклятое, просочилось меж щитов, проникло меж полос лорики. Черепаха распалась. Меня ошпарило так, что я выл и катался по земле. На счастье, в первый момент я сумел отбежать шагов на двадцать, потом товарищи меня оттащили за укрытия. Теперь моя спина от плеч до пояса – сплошной ожог.

– Да, не повезло, – заметил Кука.

– Напротив – повезло. Боги мне помогли и сохранили жизнь. Не повезло тем, кто умер в муках.

В этот момент Пруденс показался Приску глубоким стариком.

А все воюет.

«Неужели я на всю жизнь останусь в легионе? – в ужасе подумал Приск. – Нет, ни за что… Ни за что…»

Наскоро перекусив на кухне в казарме (Аристей приготовил для «славного контуберния» кашу), Приск с Кукой помчались в госпиталь – поглядеть, как там Молчун.

Госпиталь был переполнен. Раненые легионеры и гражданские лежали не только на кроватях, но и на полу, практически вплотную друг к другу, укрывшись заскорузлыми от грязи и крови одеялами или попросту лохмотьями. Легкораненых выпроваживали дожидаться своей очереди наружу. Приску показалось, что он попал в Аид, – столько было вокруг муки и крови. Подбитые гвоздями калиги заскользили на влажном полу, и Кука едва не растянулся. Исполнив нечто, похожее на танец танцовщицы из Гадесса, [87]легионер ухватился за ближайшую кровать.

– Гляди! – воскликнул Кука.

На кровати лежал Нонний. Центурион был по-прежнему в лорике и в одежде, и только шлем его с растрепанным гребнем висел на гвозде над постелью раненого. Бедро Нонния была перевязано, но кровь уже промочила повязку так, что она сделалась пурпурно-красной. Нонний лежал с закрытыми глазами, на бледном восковом лице крупными каплями выступил пот.