Роберт Говард - Клинки для Франции

Она схватила Этьена за руки и умоляюще сжала их.

– Послушайте, – взмолилась она, хотя Этьен и так слушал только ее. – Я приехала сюда сегодня ночью одна, как вы видели, чтобы попытаться исправить зло и спасти жизнь человека. Вы знаете меня как Франсуазу де Фуа, любовницу короля...

– Я видел вас при дворе, где не всегда был посторонним, – сказал Этьен, и мне показалось, что эти слова он произносил с трудом. – Я знаю вас как самую красивую женщину во Франции.

– Благодарю вас, мой друг, – сквозь слезы улыбнулась она, все еще продолжая крепко сжимать его руки. – Но мир видит мало из того, что происходит за дворцовыми дверями. Люди говорят, что я вожу короля за нос, но – да поможет мне Бог – клянусь, что я всего лишь пешка в игре, которой не понимаю. Я рабыня более сильной воли, чем воля Франсиса.

– Луиза Савойская, – прошептал Этьен.

– Да, она через меня управляет своим сыном, а через него – всей Францией. Именно она сделала меня тем, кто я сейчас есть. А ведь я могла бы быть не любовницей короля, а честной женой какого-нибудь честного человека. Послушайте, мой друг, послушайте и поверьте мне! Сегодня ночью один человек мчится к берегу – и к своей смерти! И письмо, которое завлекло его туда, было написано мною! О, как я отвратительна – ведь он любит меня! Но я сама себе не госпожа, я рабыня Луизы Савойской. Я выполняю все, что она мне велит делать. Она распоряжается мною по своему усмотрению, и я не в силах ей сопротивляться. Этот человек был в Аланконе, когда получил письмо, в котором я просила его встретиться со мной в одной таверне на берегу. Он поехал бы туда только ради меня, потому что ему хорошо известно о своих могущественных врагах. Но мне он доверяет – о, Боже, смилуйся надо мной!

Она истерически всхлипнула, а я смотрела на нее в изумлении, потому что за всю свою жизнь ни разу не видела плачущих людей.

– Это козни Луизы, – продолжала она. – Когда-то она любила этого человека, но он отверг ее, и она поклялась ему отомстить. Она уже лишила его титула и почестей, теперь она хочет лишить его жизни. В той таверне его должны встретить, но не я, а наемные убийцы. Они убьют его слуг и возьмут в плен его самого, чтобы отдать в руки пирата Роджера Хауксли, который хорошо заплатил, чтобы избавиться от него навсегда.

– Зачем же было так все усложнять? – недоверчиво спросила я. – Если хочешь избавиться от человека, то чего уж проще – нож в спину, и все дела!

– Луиза на это не осмелится, – покачала головой Франсуаза. – Этот человек слишком силен и могуществен...

– Во Франции есть только один человек, которого Луиза может так сильно ненавидеть, – сказал Этьен, пристально глядя ей в глаза. Она опустила голову, затем подняла ее и встретилась взглядом с моим другом.

– Да, – всего лишь вымолвила она.

– Для Франции это будет ударом, – пробормотал Этьен, – если ему не повезет. Но, моя госпожа, Роджер Хауксли не придет туда, чтобы забрать его...

И он коротко рассказал ей о том, что видел на берегу.

– Тогда наемники сами его убьют, – с горечью произнесла она. – Они ни за что не дадут ему уйти. Ими командует Жан, правая рука Луизы...

– И Рено де Валенс, – добавил Этьен. – Теперь я все понял – ты была как раз в этой шайке, Агнес. Интересно, знает ли д'Аланкон о заговоре?

– Нет, – ответила Франсуаза. – Но Луиза намеревается извести его, поэтому использует его самого доверенного человека – Рено де Валенса. О, Боже, мы теряем время! Прошу вас, помогите ему! Поедемте вместе со мной к таверне «Ястреб»! Может быть, мы еще успеем его спасти, если опередим наших врагов. Я убежала из дворца и скакала всю ночь во весь опор, так, пожалуйста, помогите мне сейчас!

– Франсуазе де Фуа никогда не придется просить дважды Этьена Вильера, – каким-то напряженным, неестественным голосом произнес Этьен, стоя в полосе призрачного лунного света со шляпой в руках. Возможно, это была всего лишь игра луны, но мне показалось странным выражение его лица – почему-то вдруг смягчились его резкие черты, ставшие таковыми за время дикой жизни бродяги, и он выглядел совсем другим человеком – благородным и утонченным.

– И вы, мадемуазель! – Придворная красотка повернулась ко мне, протягивая руки. – Вы не должны преклонять передо мной колени – вот, смотрите, это я стою на коленях перед вами!

И она тут же грохнулась на колени в придорожную пыль. Я поморщилась, увидев, как на ее глазах вновь заблестели слезы.

– Вставайте, девушка, – неуклюже буркнула я, вдруг чего-то застыдившись. – Не надо стоять передо мной на коленях. Я помогу всем, чем смогу. Мне ничего не известно о дворцовых интригах, и то, что вы сказали, мне не совсем понятно, но что мы сможем сделать – мы сделаем!

Всхлипнув, она поднялась и, обвив своими нежными руками мою шею, поцеловала меня в губы, что привело меня в совершенное замешательство. Я вдруг поняла, что меня поцеловали впервые.

– Пошли, – грубовато сказала я. – Мы теряем время.

Этьен поднял Франсуазу и усадил ее в свое седло, усевшись сзади, а я взгромоздилась на своего огромного черного коня.

– У тебя есть какой-нибудь план? – спросил меня Этьен.

– Никакого. Мы будем действовать по обстоятельствам. Сейчас нам надо как можно быстрее мчаться в таверну «Ястреб». Если Рено потерял время, разыскивая меня, – а я в этом не сомневаюсь, – то он и его наемники еще не успели добраться до таверны. Если они все же уже близко к ней – что ж, у нас всего два меча, но они стоят многих!

Я принялась перезаряжать пистолет, взятый у Этьена, а это было нелегкой задачей – в темноте, да еще на полном скаку. Поэтому что за беседа происходила между Этьеном и Франсуазой, я не знаю, но их неразборчивое воркование время от времени доносилось до моих ушей, причем в его голосе звучала незнакомая мне нежность, что было очень странным для такого бродяги, как Этьен Вильер.

Наконец мы подъехали к таверне «Ястреб», силуэт которой неясно вырисовывался на фоне темного неба. Таверна почти полностью была погружена во мрак, если не считать тусклого фонаря, освещавшего общую комнату. Над таверной стояла гробовая тишина, а в воздухе чувствовался запах свежепролитой крови...

На дороге перед таверной лежал человек в ливрее лакея; его белое удивленное лицо невидящими глазами смотрело на звезды, а костюм его был залит кровью. Возле двери распростерлась фигура в черном плаще, рядом валялись обрывки пропитанной кровью черной маски. Его лицо вряд ли узнал бы даже близкий друг – оно напоминало кровавое месиво.

Внутри, у самых дверей, лежал другой слуга, из пробитого черепа которого все еще вытекал мозг, а сам он продолжал сжимать сломанный меч. Общая комната представляла собой нагромождение сломанных скамеек и изрубленных столов, обильно залитых кровью. Третий слуга, скрючившись, лежал в углу; на его пропитанном кровью костюме было не меньше дюжины колотых ран от меча. Над помещением висела неестественная звенящая тишина.