Александр Дюма - Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2

По ночам сестры из каюты часто слышали гармоничный шелест, который принимали за дрожь ветра в снастях или за те ночные звуки, которые древние путешественники приписывали морским сиренам. Девушки и помыслить не могли, что смутная, безысходная печаль рождается от прикосновений человеческих пальцев к холодным клавишам. После обеда, чтобы не выходить на палубу, в царство палящего экваториального солнца, девушки остались в каюте Рене.

Тогда молодой человек показал сестрам и пианино, и инструменты на стенах. Но слезы навернулись на глаза девушек, они думали об отце, которого уже нет с ними, и неизвестных странах, полных опасностей, в которых они скоро будут.

Тогда пальцы юноши изобразили на пианино меланхолическую мелодию, которую в Вене сочинил Вебер. Эта музыка, как и грустная поэзия Андре Шенье и Мильвуа [39] Мильвуа Шарль (1782–1816) — «один из лучших французских стихотворцев», по выражению К. Батюшкова (1817): «Он скончался в прошлом году в цветущей молодости. Французские Музы долго будут оплакивать преждевременную его кончину: истинные таланты ныне редки в отечестве Расина». — Прим. ред. , родилась недавно и принялась шествовать по новому миру, взбаламученному революциями, который давал так много поводов для печали. Невольно, следуя воспоминаниям, навеянным музыкой, молодой человек перешел на песню, которая, упростив аккорды, сделала мелодию более скорбной.

Мелодия Вебера окончилась, пальцы Рене задержались на клавишах, и воспоминания композитора сменились собственными воспоминаниями юноши. Это была одна из тех неподражаемых импровизаций, в которых душа молодого человека раскрывалась в музыке. Те, кто умеет представить мелодию, словно картину, увидели бы тучу, что заслонила солнце прекрасной долине, или ручьи, с жалобой вместо журчания, или цветы, исходящие слезами вместо ароматов. В музыке было нечто настолько свежее и в то же время странное, что невольно тихие слезы струились по щекам слушательниц. Когда пальцы Рене остановились без видимой на то причины, хотя подобные аккорды могли бы длиться бесконечно, Жанна поднялась со стула и преклонила колени перед Элен:

— Сестра моя, — сказала она, — разве эта музыка не благочестива и добра, словно молитва?

Элен в ответ лишь вздохнула и нежно прижала Жанну к сердцу.

Следующие дни девушки провели под впечатлением от визита.

Время текло незаметно, и наконец однажды утром матрос с мачты крикнул: «Земля!» По подсчетам Рене они достигли берега Бирмы.

Новые вычисления только укрепили его в этой уверенности.

Кернош проверил расчеты и ничего в них не понял — он спросил Рене, который ни разу прежде не ходил под парусом, как тому удалось играючи провести работу, которую бретонец так до конца и не смог постичь.

Они определили ориентиры и проложили курс в устье ре: си Пегу. Берега были настолько низкими, что терялись за морскими волнами.

На крик «Земля!» обе сестры поднялись на палубу и увидели Рене с подзорной трубой в руках, которую он уступил девушкам. Но их взгляд, мало привычный к морским горизонтам, не смог найти ничего, что указало бы границу бесконечного моря. По мере того как шлюп приближался к земле, вершины гор вырастали на горизонте, словно острова.

На грот-мачте подняли новый вымпел, и двенадцать раз выстрелила пушка, на что сейчас же отозвалась пушка из форта. Тогда Кернош дал сигнал, чтобы прислали лоцмана И скоро они увидели, как из устья Рангуна вышла легкая лоцманская лодка. Когда лодочник поднялся на борт, оказалось, что он не из Пегу или Малакки, а с Цейлона, где его должны были, как часть дани, выдать королю Сиама. Сбежав в Рангун, он стал лоцманом. Цейлонец немного говорил на ломаном английском, но достаточно для того, чтобы объясниться с Рене. Первое, о чем осведомился молодой человек, — проходима ли река Пегу для шлюпа с осадкой в девять-десять футов.

Лоцман, которого звали Бака, ответил, что по реке можно подняться на двадцать лье, то есть до одного поместья, владелец которого — французский сеньор. Поместье состояло всего из нескольких строений и называлось Рангун Хауз. Не было никаких сомнений в том, что это была собственность виконта де Сент-Эрмин. Маленькое американское судно подверглось самым дотошным исследованиям. Торговые корабли так редко приходили в эти края, что лоцман водил их в устье реки всего лишь трижды.

В тот же день они прибыли в город Рангун, чтобы следовать по одноименной реке и перейти во впадающую в нее Иравади, затем проскользнуть в реку Пегу, которая брала начало на южных склонах пяти или шести холмов и, пробежав двадцать пять-тридцать лье от Иравади до Ситауна, впадала в Рангун. Они бросили якорь в Сириаме, первом встреченном городе на реке, чтобы запастись свежим продовольствием. Здесь нашлись куры, голуби, водяные и болотные куропатки и рыба. Если бы сохранился южный ветер, суденышко могло бы преодолеть реку до Пегу за пару дней. Но смени ветер направление и подуй в обратную сторону, потребовались бы лодки, чтобы буксировать шлюп до самого Пегу, и это заняло бы вдвое больше времени, чем путешествие под парусом. Никто не предложил остановиться и осмотреть несчастный город Рангун, некогда бывший столицей страны, число обитателей которой доходило тогда до ста пятидесяти тысяч душ, в то время как сейчас с трудом набиралось семь тысяч. От былого великолепия остался лишь храм Будды, спасенный во время разгрома города и на языке страны носящий имя Шведагон, что означает Золотой Храм [40] Считается, что в Сведагон-пагоде (культ буддизма), высота которой больше 100 метров, хранятся восемь волосков Гаутамы. .

Река Пегу в месте, где шлюп вошел в нее на полных парусах, достигала мили в ширину. Но джунгли сжимали ее так, что вскоре она оказалась не шире Сены между Лувром и Институтом [41] Институт Франции (L'Institut de France) — строительство закончено в 1677 г., основное официальное научное учреждение Франции, включающее пять академий. Замечательный памятник архитектуры XVII в. Здание Института с его знаменитым великолепным куполом — один из символов Парижа. — Прим. ред. . Ясно было, что в скрытой от взглядов части джунглей, высотой доходящих до десяти-двенадцати футов, почти до высоты полубака, обитает несметное множество хищников.

С марсовой площадки шлюпа, поднимавшейся на пять или шесть метров над кромкой лесов, которые простирались по обе стороны реки, были видны равнины, расстилающиеся с одной стороны до самых пустынных берегов Ситауна, а с другой — до череды городов, которым дала рождение река Иравади.

Рене прекрасно понимал, что путешествие по реке в джунглях небезопасно. Решив дежурить на палубе, он принес ружье и двойной карабин. Пришел вечер, девушки вышли и устроились рядом с ним на полубаке. Желая испытать, какой эффект произведет в обширных безлюдных дебрях звук охоты, молодой человек вынес охотничий рог. Время от времени в джунглях раздавался треск: по всей вероятности, там шли чудовищные сражения между обитателями. Но кто были те обитатели? Возможно, тигры, кайманы или гигантские змеи боа, которые способны сдавить быка кольцами, переломать его кости и проглотить в один присест.