Александр Дюма - Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2

Время от времени снаружи гремели выстрелы. Это под окном, возле которого, положив перед собой два пистолета, сидел Сюркуф, двое или трое его офицеров забавлялись стрельбой по мишени. В саду через равные промежутки были развешаны на деревьях дощечки, которые хранили в своих недрах расплющенные пули.

Во втором зале, который служил оружейной, несколько молодых людей, которые, должно быть, на борту корсара были кем-то вроде гардемаринов, обучались владеть шпагами и саблями.

Хотя Рене и был одет как простой матрос, Сюркуф с первого взгляда определил, что это человек более высокого происхождения, чем можно судить по одежде. Он осмотрел Рене с ног до головы, и взгляд его встретился с решительным взглядом молодого человека. Капитан изучил фигуру, заслуживающую всяческих похвал, изящную, превосходно постриженную бороду и взглянул на руки, желая утвердиться в подозрениях. Но руки юноши были скрыты перчатками — поношенными, но свежей чистки; и было ясно, что хозяин их привык во всем к самому лучшему.

На военное приветствие Рене, остановившегося в двух шагах от него, Сюркуф ответил, приподняв шляпу, — приветствие, от которого он уже давно отвык среди своих матросов.

Рене, в свою очередь, также быстро окинул взглядом прославленного капитана. Перед ним стоял человек лет тридцати, белокурый и коротко стриженый, с ровной бородой, с шеей, мощной и крепкой, на сильных плечах, обладатель которых мог похвастать геркулесовой силой.

— Что вам угодно, сударь? — спросил Сюркуф, слегка кивнув головой.

— Я знаю, что вы собираетесь выйти в море, капитан, и хотел бы отправиться с вами.

— Как простой матрос, я полагаю?

— Как простой матрос, — согласился Рене.

Сюркуф оглядел его вновь внимательно и с удивлением.

— Позвольте заметить, — продолжил он, — что вы кажетесь мне подходящим для матросской службы не более, чем мальчик из хора — для чистки обуви.

— Возможно, сударь, но для этого ремесла не нужен талант от рождения, его можно выучить быстро, если приложить усилия.

— Кроме навыков нужна еще и сила.

— Что касается силы, сударь, было б куда ее приложить. Не нужно много силы, чтобы взять рифы на большом или малом марселе или же метнуть гранату в мачту или на палубу вражеского корабля.

— Есть в нашем ремесле действия, где требуется сила Положим, вы достаточно сильны, чтобы обслужить орудие, но сможете ли вы поднять сорокавосьмифунтовое ядро к жерлу пушки?

И он ногой толкнул к Рене ядро.

— Я думаю, это несложно, — ответил молодой человек.

— Поглядим!

Рене наклонился, поднял ядро одной рукой, как делают с шаром во время игры в кегли, и поверх головы Сюркуфа метнул его в сад.

Там ядро прокатилось шагов двадцать и лишь затем остановилось.

Сюркуф встал, взглянул в окно на ядро и уселся снова.

— Это обнадеживает, сударь, не думаю, что на борту «Призрака» многие способны проделать эдакое. Позволите взглянуть на вашу руку?

Рене улыбнулся, снял перчатку и протянул Сюркуфу руку — тонкую и изящную.

Капитан изучил ее.

— Черт возьми! Господа, — крикнул он, подзывая офицеров через другое окно, — подойдите полюбопытствовать!

Офицеры окружили их.

— Этой рукой юной девицы, — продолжил Сюркуф, — как вы видите, только что метнули поверх моей головы вот то ядро-сорокавосьмерку на двадцать шагов.

Рука Рене, которая в мощных ладонях капитана действительно больше походила на женскую, показалась рукой ребенка, когда очутилась в громадных лапах Керноша.

— Да ну же, капитан! — сказал тот. — Вы смеетесь над нами? Разве ж это рука?

И с презрением грубой силы по отношению к очевидной слабости отстранил ладонь Рене.

Сюркуф двинулся, чтобы остановить Керноша, но Рене, в свою очередь, задержал капитана.

— Капитан, вы Позволите мне?

— Давай, мальчик мой, давай, — отозвался Сюркуф, будучи любителем неожиданностей, как и все духовно развитые люди.

Разбежавшись, Рене выпрыгнул через окно в сад, не коснувшись не только подоконника, но и оконной перекладины.

В нескольких шагах от ядра, брошенного Рене, лежало второе, несомненно, служившее для испытания очередного кандидата: его так и не вернули на место.

Рене взял ядро в руку, положил второе сверху и так, держа на вытянутой руке, показал собравшимся. Затем взял по одному в каждую руку, прыгнул, приземлившись ступнями на подоконник, нагнулся под перекладиной и спустился в комнату, обращаясь к Керношу:

— Кто проиграет, — протянул он ядро гиганту, — ставит бочку сидра экипажу!

Рене проделал все с такой грацией и легкостью, что некоторые из присутствующих поспешили дотронуться до ядер и проверить, не были ли те полыми.

— А! Кернош, друг мой, это вызов, которым ты не можешь пренебречь.

— Я и не думал, — отвечал Кернош. — Позабочусь, чтобы мой покровитель святой Жак не пренебрег мною.

— Вам начинать, — сказал Рене бретонцу.

Кернош поднял ядро, напряг все силы таким образом, чтобы они все перелились в его правую руку, державшую ядро, отвел ее в сторону, и вдруг одним движением, словно разжавшаяся гигантская пружина, послал ядро в сад. Оно упало в десяти шагах, крутясь, прокатилось еще три или четыре и остановилось.

— Вот все, что под силу человеку, — молвил он. — И пусть дьявол сделает лучше!

— Я не дьявол, господин Кернош, — отвечал Рене, — но полагаю, что сегодня вам потчевать экипаж.

И, раскачав ядро в руке, на третьем движении толкнул его так, что оно упало на три или четыре шага дальше первого и прокатилось еще около десяти.

Сюркуф испустил вопль радости, Кернош завопил в гневе. Все остальные молчали, ошеломленные. В то же время Рене, бросив ядро, смертельно побледнел и вынужден был опереться о камин.

Сюркуф, с беспокойством взглянув на молодого человека, бросился к стенному шкафу, вынул флягу с водкой, которую в боях носил на перевязи, и передал ее Рене.

— Спасибо, — произнес Рене, — но я никогда не пью водку.

Молодой человек подошел к графину, рядом с которым на подносе стояли стаканы и сахар, плеснул немного воды в стакан и выпил.

Тотчас же улыбка вернулась на его уста и краска — на щеки.

— Ты будешь отыгрываться, Кернош? — спросил случившийся здесь совсем юный морячок.

— Клянусь честью — нет! — отвечал тот.

— Могу я сделать что-то, что вас успокоит? — спросил Рене.

— Да! — молвил гигант. — Перекреститесь.

Рене улыбнулся и перекрестился, добавив начало «Апостольского символа веры»: «Верую в Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли…»

— Господа, прошу вас, оставьте меня одного с этим юношей, — велел Сюркуф.

Кернош вышел, брюзжа, остальные потянулись следом, посмеиваясь.

Наедине с Сюркуфом к Рене вновь вернулись спокойствие и непринужденность. Капитан поздравил его с победой, при этом он казался не в пример возбужденнее, чем молодой человек, равнодушно выслушавший его славословья.