Кирилл Кириллов - Витязь особого назначения

— А что ж не изгоните-то их? Крепостица там вроде невелика, народу не много. Если на приступ всем городом пойти, долго не сдюжат.

— Промеж собой договориться не можем. Кто помоложе, свои голоса за приступ отдают, старики твердят: не надо, пересидим. Ну, они-то, может, и пересидят, до их смерти ничего не поменяется, а вот нам-то жить как?

— То не ко мне вопрос, — грустно вздохнул Ягайло. — К вам. Сами-то как?

— Да у нас большинство в норах своих отсидеться думает, — вздохнул болотник. — Даже те, кто за приступ кричат. Иначе собрались бы давно да и перетопили бы чужаков в болоте, как котят, если б они сами уходить не захотели.

— Слушай, а тебя не за излишнюю ли горячность свои же скрутили да Хасан-хану продали?

— Прав ты, витязь, — понурил голову отрок. — Только не самому хану, а торговцам, которые людей продают, а уж от них потом в крепость, а потом и к хану. Но то дела не меняет.

— Да уж. Когда своих предавать-продавать начинают, чтобы чужим не досаждать, — пропащее дело. Исчезнет такой народ скоро, — вздохнул Ягайло.

— Не понимаю я этого, — невпопад сказал болотник. — Земля большая, каждому свой кусок можно ухватить, такой, что соседа видеть не будешь, да и о существовании его вовсе не знать. Нет же, селятся люди вместе, друг у друга на головах. Собираются в дружины да идут чужие земли завоевывать, хотя вокруг своих пустых — селись не хочу.

— Природа человеческая, видать, такова. Нужно ему либо слабого искать, чтоб его себе подчинить, либо сильного, чтоб самому ему подчиниться. И редкий человек один может, без других.

— Но ведь есть же такие? — спросил болотник.

— Есть, — усмехнулся витязь. — Я двоих знаю. Сам и ты вот еще. Слушай, хватит уже волком на луну выть, давай о приятном чем поговорим.

— Смешной ты, витязь, — ожег его взглядом болотник. — Я, почитай, десять ден в клетке просидел на хлебе и воде, не мымшись, не раздевамшись. Смерти насилу избежал, а ты мне веселиться предлагаешь?

— Конечно. Ты ж из клетки вырвался, смерти избежал, сам говоришь. Веселись. Да Бога славь за избавление, — воскликнул Ягайло. — А что было, то прошло да быльем поросло, возврата не будет.

— Не будет ли? — покачал головой юноша.

— Боишься, что, как только вернешься, они тебя снова в рабство спровадят или вообще в болоте утопят?

— Боюсь, — просто ответил болотник.

— К князю Смоленскому Святославу Ивановичу можно поехать. Челом в пол ударить. Поддержки попросить, хотя… Да. За поддержку он ведь мзды потребует. Замкнутый круг какой-то, и вырваться из него можно, только если самим ту крепостицу по бревнышку раскатать да потом Смоленск на приступ взять. Слушай, ну его с такими разговорами, тоска от них только смертная. И темнеет уже… Давай, что ли, на ночлег собираться? Тут вот хан от щедрот укрывало войлочное завернул. На двоих хватит.

Юношу как пчела ужалила. Он вскинулся и горящими глазами уставился на Ягайлу:

— Как на двоих?

— Ну так, — удивился его горячности витязь, — ляжем спиной друг к другу да обернемся. Теплее будет.

— Не возлягу я с тобой, — вызверился юноша. — Ишь чего удумал!

— Да и черт с тобой, морозь чресла, — устало сказал Ягайло, заворачиваясь в укрывало.

Полежал, созерцая крупные звезды, подмигивающие ему с бархатного небосвода. Поворочался. Изогнув шею, поглядел на скорчившегося у дерева юношу, обхватившего себя длинными руками. Сжалился:

— Ты, это, на, завернись, не то застудишь себе что на холодной земле. — Витязь кинул ему попону, еще хранящую его тепло. — А я уж так посплю, мне привычно.

Тот глянул на него все так же зло, но попону принял. Накинул сверху на плечи. Потом вытянулся, расправил укрывало, завернулся в него, как начинка в тестяную рубашку пирога, и захрапел. Тихонько, но вызывающе.

Ну молодежь пошла, покачал головой Ягайло, устраиваясь у другого ствола и сворачиваясь в комок, чтобы сберечь тепло. Даже спасибо не сказал. Будто так и надо, будто должен я ему. Будто это не он ко мне в услужение пошел, а сам меня нанял. Будто он княжий сын, а я ему слуга. Да в конце концов, я тоже не… Крепкий сон не дал ему докончить мысль.

Когда солнце начало пригревать замерзшую за ночь землю, оттаяли от кристалликов льда первые травинки, путники были уже в седлах. Говорить не хотелось, да и не о чем было. Ягайло это особо не томило, он с детства привык жить в своем замкнутом мире, никого туда не пуская. К тому же на горизонте замаячили темной полоской родные леса. А там уже и до Смоленщины рукой подать. Наведаться в трактир, узнать последние новости, вдруг обещанное князем подкрепление уже прибыло и можно наконец наведаться в крепостицу. Но сначала на двор к Никифору, проведать Евлампию. На военную операцию ее брать, конечно, не след, хотя огонь-девка непременно будет проситься. Да и проведывать не след, коли уж честно. Если выздоровела — нипочем не отвяжется. Будет таскаться хвостом. Проще оставить ее там насовсем, глядишь, Никишка к делу какому пристроит, удочерит. Сама она в столицу не пойдет, чай не полная дура, понимать должна, что одной ей ничего не светит с того дела, окромя неприятностей. А Никишка когда еще поедет, если поедет вообще. К тому времени она может остепениться, даже выйдет замуж за какого местного парня. Спокойного и работящего. С домом и хозяйством. Ну и что, что без приданого, такую девку укротить — всю жизнь потом с ней не соскучишься. Да и семья Никишкина может о приданом позаботиться, если уж удочерит, размечтался Ягайло.

При мысли о простом деревенском парне, который будет женихаться к Евлампии, в голову витязя шибанула дурная кровь. Тело загорелось, перед глазами поплыли кровавые круги. Сам не замечая, он крепче сжал коленями бока Буяна, отправляя коня в летящий галоп. Болотник погнал свою кобылу следом, но тут же отстал. Да где было тягаться плохо кормленной ордынской доходяге с боевым конем.

Витязь остановился, только когда до леса оставалось уже два полета стрелы. Слез с тяжело поводящего боками и роняющего пену с узды Буяна, похлопал по холке, благодаря и извиняясь за эту безумную скачку. Присел на кочку, дожидаясь болотника. Юноша с болот подъехал к нему через полчаса без малого. Он дышал так же тяжело, как и его лошадь.

— Бешеный ты, витязь, — с трудом проговорил он, переводя дыхание. — Себя не жалеешь, так хоть бы коня своего пожалел. Ну и меня заодно.

— Я тебя с собой не звал, а конь и не к такому привычен. Да, Буян? — витязь повернулся и посмотрел на боевого товарища.

Тот ответил долгим, задумчивым взглядом и фыркнул неопределенно, мол, я тебе, конечно, друг и в целом за тебя, но вот в этом конкретном вопросе отрок, может, и прав. Не надо было меня так гнать, а то у тебя душа болит, а у меня через это спина.

— Да ну вас всех! — Витязь досадливо махнул рукой. — Поехали уже. Дотемна б до жилья добраться, а то болота скоро начнутся.