Геннадий Самсонов - Ссылка

— Назад…И прости меня.

Он выпустил из рук платок Анны и с головой ушел под воду. Полой благодарно принял тело Силина, сомкнув над в ним ледяное надгробие.

Анна пустыми глазами смотрела на место, где только что был Силин. В ее жизни это была первая гибель человека произошедшая на ее глазах. Вот только что здесь был живой человек, боролся за жизнь, какое-то время назад, он бежал за ней на лыжах, чего-то хотел, о чем-то думал. А теперь ничего нет. Нет человека. Плохой он или хороший, но это был живой человек со своим внутренним миром, со своей судьбой. А теперь его не стало.

Анна пришла в себя от холода. Она вся дрожала. Вся ее одежда на животе была сырая. Анна стиснув губы, держа в руках жердь, стала отползать назад. Почувствовав под собой твердый лед, она встала, выбралась на берег и зашла в ивняк, где оставила лыжи. Анну трясло от озноба И пережитого. «Надо срочно бежать к заимке — думала Анна — Там обогреюсь и обсушусь. Надо все обдумать и принять решение».

Она встала на лыжи, оглянулась в сторону полоя и вдруг сквозь ветви ивняка увидела приближающегося к берегу полоя мужика. Анна машинально присела, но, узнав Савелия, обрадовалась, хотела вскочить, но тут же присела обратно. За Савелием двигалась фигура второго человека. Анна узнала его. Это был Худякин, ходивший в «шестерках» у Силина. Анна решила подождать и оценить обстановку.

Савелий подошел к склону берега полоя и, ошеломленный увиденным, тяжело осел на снег. Он схватился руками за голову и закачался из стороны в сторону. «Как же так, как же так» — шептал Савелий. Подошедший Худякин вскрикнул: — Мать честная. Господи, боже мой. Он скинул шапку и истово стал креститься. Савелий молча смотрел на ледяное месиво недалеко от берега. Среди ледяной крошки темнели два предмета. Савелий снял котомку, развязал ее и достал моток веревки с кошкой-якорьком на конце. Это «кошкой» он пользовался доставая из-под льда рыболовные сети. Савелий прикинул расстояние, достал еще моток веревки и добавил к «кошке». Конец веревки он привязал к ближайшему кусту и стал бросать «кошку» в образовавшуюся полынью, стараясь выловить плавающие предметы. После нескольких попыток Савелий зацепил один из предметов и подтащил к себе. Это была телогрейка.

— Коменданта телогреечка-то — крутился рядом Худякин. — Вон заплаты-то на локтях. Моя старуха ему латала. — он опять перекрестился — Царство ему небесное. Господи прости его грешного.

Савелий косо взглянул на Худякина: — Да, помолчи ты Христа ради, ирод окаянный. Худякин поджал плечи и отступил в сторону. Савелий старался выловить второй предмет. Наконец ему удалось зацепить его. Подтаскивая предмет к берегу, Савелий как заклинание шептал: «Только бы не это. Только бы не это». Он чувствовал, чем может оказаться этот предмет, но надеялся на чудо. Чуда не произошло. Предметом оказался шерстяной платок Анны. Савелий знал его хорошо. Он взял платок в руки, с тоской прошелся взглядом по полою, затем по лугу. Ему показалось, что ветки одного из кустов на том берегу шевельнулись. Савелий ненадолго остановил взгляд на этом кусте, но все было тихо и спокойно. Он тяжело вздохнул и уткнулся лицом в сырой платок. Вода с него тонкими струйками стекала за ворот, но Савелий этого незамечал. «Что же я скажу Николаевичу — билось у него в голове — Как это все перенести. Эх, девонька, девонька. Что же наделала. Маленько я не успел».

Притихший Худякин испуганно смотрел на посеревшее лицо Савелия. Наконец он нерешительно заговорил:

— Я так полагаю, Савелий, что первой Анна провалилась, а Силин полез ее спасать. Может и оба сразу. Догнал ее Силин на полое, и не выдержал их лед обоих.

— Один бог знает теперь, что тут произошло — ответил Савелий, сматывая веревку.

— Верно, Савелюшка, верно — согласно закивал головой Худякин и глубокомысленно закончил — Вся тайна теперь скрыта под водой.

Савелий домотал веревку и засунул ее в котомку. Туда же положил вытащенный из воды платок Анны. Закинул котомку за спину, еще раз оглядел вокруг, снял шапку, перекрестился и не глядя на Худякина сказал:

— Пошли в поселок. Властям сообщить надо, телогрейку Силина подбери. С собой возьмем. Худякин молча выполнил приказ Савелия и помявшись спросил:

— Савелий, а лыж-то что-то не видно. Не всплыли.

— Я думал об этом — ответил Савелий — они видно подо льдом у них слетели и их течением снесло вниз. Может и сейчас на верху в полынье. Только не видно их — ледяной крошкой затянуло. Всплыть не могут.

Худякин удовлетворился рассуждениями Савелия.

— Да, может и так. Ишь какая каша в полынье. Тут и бревну всплыть тяжеловато будет.

Савелий, не слушая Худякина, сунул ноги в крепления лыж и направился в сторону поселка. Худякин заторопился за ним.

***

Анна промерзшая, сжавшись, ждала пока Савелий и Худякин скроются из вида. Она уже приняла решение. Хотя и далось оно ей тяжело. Она рассуждала твердо и расчетливо.

«Если я сейчас крикну дяде Савелию, Худякин будет знать, что я жива. При допросе гэпэушники вытрясут из него все. Получится, что я совершила побег с места поселения. Комендант Силин побежал меня догонять, а я устроила ему ловушку, заманив на гнилой лед. Вот и все. Правосудие у нас в стране основано на социалистическом правосознании. И будет мне столько лет лагерей, сколько захотят дать. Отца обязательно сюда примажут. Вспомнят всех и обязательно будет лагерь, а с его здоровьем, там ему долго не выдержать. И все это по моей вине. Нет этого нельзя допускать. Значит так — меня в живых нет. Это меня пока устраивает. По дороге искать не будут и я доберусь до Алеши. А там видно будет. Самое главное, как перенесет известие о моей гибели отец. Милый папочка, прости меня ради Бога. Не могла я иначе поступить. Не сумасбродство это мое, а святой долг помочь любимому человеку, привели меня сюда. Не могла я иначе. Надо только как-то знать дяде Савелию, что я жива. Надо что-то придумать».

Взвесив все за и против. Анна немного успокоилась, приняла окончательное решение и, убедившись, что Савелий с Худякиным скрылись из вида, поднялась. Ее била дрожь. Брюки и телогрейка спереди покрылись ледяной коркой. Анна размяла их рукой, подвигалась, разогревая себя резкими движениями. Она достала из котомки легкий платок и повязала им голову. Надо было идти. Анна одела лыжи, забросила котомку за плечи и оглянулась на полой. В памяти всплыло сведенное судорогой лицо Силина и его хриплый крик: «Назад, прости». Этим криком он на какое-то мгновенье становил Анну и ушел из жизни, не позволив Анне сделать роковое движение и оказаться в полынье вместе с ним. Анна понимала, что Силин был уверен, что она сделает все для его спасения. Но он так же понимал, что в этой ситуации она ничего сделать не смогла бы. У него был выбор или уйти одному или цепляться за жизнь, подвергнув смертельному риску Анну. Силин выбрал первое. Да, жизнь его ломала, крутила. Отсюда и жестокость в его характере. Однако одному Богу известно, что произошло в душе у Силина за те несколько минут проведенных в полынье. В любом случае он ушел из жизни, как настоящий мужик. Вместе с собой он унес под воду бумаги на отца Анны, фельдшера Уварова Семена Николаевича. Простила ли Силина Анна? Конечно простила. И как человек, и как христианка. Анна повлажневшими глазами всматривалась в полынью, словно ожидая чуда. Потом взяла горсть снега и бросила в сторону полоя. «Бог тебе судья. Николай Кузьмич и царство тебе небесное. Нет моего греха на твоей смерти. А о твоих грехах там на небесах пускай разбираются. Я зла на тебя не держу. Простила. У Анны слегка закружилась голова. «Надо идти — встряхнулась она — А то закоченею и свалюсь. Следов бы только не оставить. Завтра тут может милиция появиться, все осмотрят. Сейчас по насту идти следов от лыж не будет, а если что и останется, днем солнышко растопит. На «щучьем» озере снега нет, один лед. Пройду по его кромке. С угора на бор снег сошел. Поднимусь на бор, пройдусь и по его кромке. Затем спущусь к ручью. Там под угором солнце долго не будет, наст должен держаться крепко. По ручью подойду к заимке Савелия, а там видно будет. На месте решу, что делать дальше.