Юлия Голубева - Рим. Цена величия

Калигулу же в Риме держали дела, связанные со свадебными торжествами, к тому же на майские календы он, как главный жрец арвалов, должен был объявить братьям о дне начала празднеств.

Он гордился, что недавно возглавил эту древнейшую коллегию, куда входило только двенадцать жрецов из числа знатнейших и влиятельных сенаторских семей. Еще год назад он был рядовым ее членом, но несколько месяцев назад место верховного жреца освободилось, и единогласно избрали его, одного из самых молодых. Сам тщеславный Калигула мало интересовался делами братства, переложив все заботы на плечи Тита Статилия Тавра Корвина, своего товарища по школе. Почти все остальные жрецы были ставленниками Тиберия, и Гай не доверял никому, кроме Корвина и Павла Фабия Персика, друга отца. Персик много лет состоял в братстве, поступив туда вместе с Германиком еще четырнадцати лет от роду. Он относился к Калигуле как к сыну, но весьма своеобразно: они вместе устраивали оргии, состязаясь в выносливости по части выпивки и женщин. Фабий часто уезжал из Рима, предпочитая беззаботную жизнь в Помпеях, где у него было богатое живописное имение, но его приезда Гай всегда ожидал с нетерпением.

Гней Домиций Агенобарб тоже числился жрецом братства, и это были единственные его обязанности, к которым он относился с уважением, потому что, несмотря на дикий нрав, глубоко чтил богов. Гемелл тоже входил в коллегию. Калигула ненавидел этого прыщавого тощего юнца, соглядатая и доносчика. Ирод Агриппа по его доносу продолжал сидеть в заточении, и это побуждало Гая отомстить.

Сегодня Калигула обдумывал свое предложение, с которым хотел обратиться к коллегии. Тиберий в последнем письме изъявил желание, чтобы наследник предложил кандидатуру Марка Юния Силана взамен умершего в марте Луция Сальвия Отона. Отец Юнии гостил на Капри уже вторую неделю, и, к огорчению влюбленных, свадьбу пришлось отложить еще на месяц. Юния пересылала Гаю письма отца, который расточал дифирамбы цезарю, чудесному острову, красивой природе, щедрому гостеприимству, роскошным яствам, винам, которыми его угощали, великолепным виллам Тиберия, сопровождая их ядовитыми замечаниями. Они смеялись над Силаном, не без оснований подозревая, что старый Силан предавался самому гнусному и позорному разврату с любимцами цезаря.

Ливилла увезла Юнию к себе после долгих уговоров. Шутя, сестра намекала, что до свадьбы невесте нельзя видеть жениха, поэтому пусть томятся в разлуке. И прошло уже две недели. Любовная тоска сжигала сердце, но клятву придерживаться обычаев, данную Юнии перед отъездом, Гай нарушить уже не мог, поэтому большую часть времени, забывая о делах, предавался мечтам о первой брачной ночи, раздумывая, какой сюрприз преподнести новобрачной.

В этот вечер мечты его прервал номенклатор. Луч надежды в мгновение погас в глазах Гая – Юния обычно входила без доклада.

– Кто еще? – грубо поинтересовался наследник.

– Ваша сестра, Гай Цезарь, – почтительно доложил раб.

– Пусть войдет.

Опять несносная Агриппинилла. Она еще не может отойти от той оргии, когда они с Домицием соревновались в искусстве пения. Но появилась не она.

– Здравствуй, брат. – Калигула услышал голос Друзиллы.

Она ворвалась как вихрь, шумная, разодетая в яркие одежды, усыпанная драгоценностями, как гетера. Сразу бросилась на шею, принялась целовать.

– Когда ты вернулась? – недовольно спросил Калигула.

– Час назад я въехала в Рим. Кассий уже в нашем доме, а я решила с дороги навестить тебя. Слухи о твоей помолвке дошли до Капуи уже давно. Хочу увидеть твою невесту.

– Как же ты не примчалась сразу? Очередной любовник задержал?

– Угадал. Не хотелось оставлять так хорошо начатое. Одевайся, поедем к твоей невесте. – Друзилла поднялась с колен брата. – Она так же красива, как и я? Помнится, моим ласкам ты всегда отдавал предпочтение.

– Забудь об этом. Ты просто напоминала мне ее. Как я мог так долго заблуждаться, считая, что вы похожи меж собой? Она в тысячу раз прекрасней тебя.

Друзилла гневно посмотрела на него, затем обернулась к зеркалу. Бесстрастный металл отразил прекрасную черноволосую девушку. Ее нежное овальное личико обрамляли затейливые завитки прически, носик, капризно вздернутый, свидетельствовал о переменчивом нраве, а полные чувственные губы, слегка тронутые алым кармином, манили к поцелуям. Друзилла любила себя. Она провела руками по полной груди, изящные руки скользнули вниз, задержавшись на тонкой талии, сладострастно изогнувшись, девушка положила ладони на округлые бедра.

– Скажи, мой неверный, неужели я, признанная красавица империи, могу в чем-то уступить безвестной провинциалке? – Ее тихий хрипловатый шепот всегда сводил мужчин с ума.

– Да, – краткий ответ Калигулы прозвучал как смертный приговор.

– Даже прекрасная Энния уступила ей лавры?

– Сразу.

Друзилла задумалась. Она стремилась увидеться с братом в надежде на преступную близость. Она скучала без его объятий, грубоватых ласк, но, встретив его, поняла, что надежда улетучилась.

– Где она живет? Если ты не намерен ехать, отправлюсь сама, – решительно сказала она. Ей не терпелось увидеть соперницу.

– Они с Ливиллой уехали за город две недели назад. Моя сестра увезла ее, чтоб мы не виделись до свадьбы, согласно обычаям. Если б моя Юния оставалась в Риме, мы бы не расставались ни на миг. Я еле сдерживаюсь, чтоб не вскочить на коня и не помчаться к ней.

– Смотри-ка, какая сильная любовь. Уж не думала, что ты способен на такие чувства. Что ж, вероятно, она их достойна, судя по слухам, доходившим до Капуи.

Калигула недовольно посмотрел на сестру. Любительница сплетен! Друзилла ласково погладила его по щеке:

– Не хмурься, Гай! Все в Риме судачат о вас. Представляю, что услышу еще. Зато, говорят, ее отец очень богат благодаря милостям Тиберия. Ты вернешь все долги.

– Я не беру за Юнией приданого.

– Что?! – Друзилла округлила глаза. – Ты сумасшедший! Почему? Если Тиберий разрешил устроить свадебные торжества за счет императорской казны, то это не значит, что ты сможешь запустить туда руку за деньгами на собственные нужды. Ненормальный!

– Мне не нужны деньги моей возлюбленной!

Сестра подскочила и нервно заходила по комнате. Сломанный золотой браслет со звоном покатился по полу, Друзилла даже не заметила этого. Следом запрыгал второй.

– Не ломай украшения, – сказал Калигула.

Это только еще больше разозлило сестру. В гневе она принялась разбрасывать кольца и рвать на клочки легкую шаль.

– Друзилла, успокойся же наконец, иначе ты уйдешь отсюда обнаженной.

– Я спокойна, брат! А ты – полный идиот! Ты глупей дяди Клавдия!

Калигула схватил ее за руки и насильно усадил в мягкую катедру: