Юлия Голубева - Рим. Цена величия

Призови в это жилище ту, которая должна здесь царить. Пусть она возгорится желанием к своему молодому мужу, пусть любовь увлечет ее душу, пусть обовьется она, как плющ обвивает вяз».

Юния с доброй усмешкой слушала старинные слова. Желание и так бушует в ней, а любовь завладела сердцем уже много лет назад, и ни к чему страстные призывы бога Гимена. Неожиданно ворвались веселые Фабий, Лициний и Виниций. Они схватили Клавдиллу за руки и насильно усадили на колени к маленькому Приапу, которого Юния в углу даже и не заметила. Они прижали ее к его огромному выпирающему фаллосу и так оставили, увлекая прочь за собой подружек.

Макрон последним уходил из комнаты новобрачных и, прежде чем задвинуть занавес, обернулся. Юния сидела, такая тонкая и хрупкая, на коленях у безобразной статуэтки, взгляд ее был отрешен, счастливая улыбка блуждала на ярких карминовых губах, она вся напряглась в ожидании супруга. Но неожиданно она перевела взгляд на него, и в глазах ее засверкал холодный блеск.

– Что ты медлишь, Невий Серторий? – тихо и как-то зловеще спросила она.

– Ты не жалеешь?

– Нет, Невий Серторий, и не пожалею никогда, – сказала она. – Не тешь себя бесплотными призраками. Я не стану твоей. Я счастлива. Почему ты не смиришься с этим до сих пор?

Макрон закрыл лицо руками и, пошатываясь, вышел. В перистиле он прислонился к одной из колонн, вдыхая аромат цветов. Будто сквозь пелену слышал он веселые голоса, слышал, как вели Калигулу к брачному ложу, как звенели смех и свадебные песни подружек, растерявших белые венки, слышал громкие голоса Виниция и Фабия Персика. И когда наконец Серторий понял, что все удалились обратно в триклиний и новобрачные возлегли на ложе, он горько заплакал впервые в жизни скупыми мужскими слезами.

Гай витал в небесах, потягивая вино на пиршественном ложе. Тучный Силан без конца толкал его в бок, поднимая золотую чашу. Калигула отмахивался от пьяного прилипчивого тестя, ожидая, когда за ним придут, чтобы вести его на брачное ложе.

Со смехом вбежали Ливилла и Друзилла. Их белоснежные столы были в винных пятнах, они шатались, поддерживая друг друга.

– Брат, готовься! – крикнула Друзилла. – Фабий уже усадил твою супругу на колени Приапа. Не боишься, что его фаллос покажется ей более привлекательным?

Довольная своей шуткой, она громко расхохоталась, ей вторила Ливилла, а следом и те, кто расслышал эту фесценнину. Гай потянулся к столу и, ухватив полную чашу, плеснул в сторону сестер. Они завизжали и спрятались за широкую колонну. Пьяный Фабий взял Калигулу за руку и повел его в кубикулу новобрачных. Напевая непристойные куплеты, рядом с трудом плелись те, кто еще смог подняться.

– А где мой посаженый отец? – громко поинтересовался Гай у входа. – По обычаю, он должен распахнуть предо мной занавес!

Несколько голосов услужливо принялось звать Невия Сертория. Он появился, пошатываясь, с мрачным лицом.

– Мой Невий! Что ты грустишь в этот счастливый день? – спросил Калигула. – Моя супруга уже заждалась.

Сзади подталкивали друг друга с ухмылками Лициний и Ганимед. Макрон сделал над собой усилие, молча подошел к пурпурному занавесу и резко отбросил его. Раздалось нестройное пение. Под эти звуки Гай шагнул внутрь, и занавес выпал из неожиданно ослабевших рук посаженого отца.

Юния сидела, робко прижавшись к деревянной статуэтке. Глаза ее были широко открыты и смотрели с какой-то отрешенностью. Казалось, она не заметила появления супруга. Отблески слабого огонька светильника плясали в ее черных как ночь зрачках.

– Любимая, о чем ты задумалась?

Гай приблизился и нежно взял ее холодную руку. Она слегка вздрогнула, будто очнулась от глубокого беспамятства.

– Гай, дорогой мой! Мне виделись странные вещи. Наш ребенок…

И замолчала.

– Что наш ребенок? – спросил он, улыбнувшись. – Это мальчик, сильный, как я, или девочка, красивая, как ты, моя звездочка?

– Не знаю, – неуверенно протянула она, по-прежнему глядя мимо в пустоту. – Я не хочу детей!

– Но почему? Любимая, что за вздор тебе чудился, пока эти пьяницы не привели меня?

– Будто наш ребенок танцевал на пепле моего погребального костра, – тихо сказала она.

Калигула вздрогнул и передернул плечами, сделав рукой жест, отгоняющий злых духов:

– Не волнуйся, любимая! Я знаю, что за богиня навеяла тебе эти худые мысли. Та, что предназначила нас друг другу с рождения и которую мы не почтили благодарственной жертвой.

– Геката, – выдохнула Юния, и Калигула заметил, как оживился ее взор.

– Я предусмотрел все. Нам надо переодеться, не собираемся же мы проводить здесь нашу первую ночь.

Юния удивленно посмотрела на него.

– Я приготовил нечто такое, что запомнит весь Рим, помимо глупых свадебных торжеств. Наша богиня получит свои жертвы, и ее лик будет омыт благодарственной кровью.

Клавдилла в экстазе соскочила с деревянных колен Приапа и страстно обняла мужа:

– Гай, я не просто хочу тебя, я жажду близости с тобой! Возьми же меня, любимый!

– Позже, милая, доверься мне, и мы вместе исполним, что я задумал. Я хочу, чтобы наша брачная ночь запомнилась нам на всю жизнь.

Из-под украшенного цветами ложа Калигула извлек заранее припрятанные темные туники и глухие плащи с низкими капюшонами.

– Переоденься, звездочка, нас уже ожидают. Не задавай мне вопросов, ты сама все увидишь и узнаешь, когда настанет время.

– Повинуюсь тебе, мой господин. – И улыбка осветила ее прекрасное лицо.

Он помог снять ей фламмеум, но трудность возникла, когда потребовалось развязать геркулесов узел. Калигула расхохотался:

– Вот и первая трудность новоявленного супруга. Не иначе как моя Друзилла путала его.

Юния рассмеялась вслед. Гай схватил кинжал и быстрым движением рассек пояс.

– Вот так поступил и Александр с гордиевым узлом, – решительно сказал он.

Они быстро переоделись, взяли факелы и крадучись вышли. Из триклиния доносились громкие звуки музыки, пьяные выкрики и женский смех.

– Думаю, они прекрасно повеселятся и без нас, – прошептал Калигула.

– Только бы кто-нибудь не вздумал проверить, все ли у нас идет как надо, – тихо ответила Юния.

Они выскользнули из бокового входа и прошли в конюшню. Евтих уже ожидал их с двумя оседланными лошадьми. Юния залюбовалась черной кобылой.

– Она – твоя, – сказал Гай. – Евтих нашел эту красавицу, а я купил для тебя, моя любимая.

Юния погладила лошадь, и та доверчиво ткнулась носом в ее ладонь.

– Чувствует хозяйку, – улыбаясь, заметил Евтих. – Ее зовут Пенелопа.

– Значит, будет верна мне, – ответила Юния. – Но я не умею ездить верхом. Когда-то у меня был печальный опыт в Александрии, к счастью, мое падение произошло в мягкую траву, и я отделалась несколькими синяками.