Андрей Посняков - Трон фараона

– Не может. Ты просто плохо ищешь! Ну-ка, посвети… Сюда, сюда… Ага! Вон он, твой дружок, – где гусь с кошкой дерутся. Скрючился, бедняжка, видать, перепил. Ой, ой, бедолага – извергает из себя все, что съел и выпил. И написано – «Не буду больше пить, клянусь Гором!» Он выполнил клятву-то?

– Похоже, что нет. Ну и художник. Что он тут изобразил! – Ах-маси нахмурился. – За такие картины велю бить его палками.

– Зачем? Ка-маси такие рисунки понравятся!

– Думаешь?

– Точно понравятся, тут и думать нечего. Вон и девчонка его… танцовщица…

– Да тут много танцовщиц. Все голенькие.

– Ишь, заинтересовался!

Повернувшись к мужу, Тейя обняла его за плечи:

– Ты еще не сказал, нравится ли тебе мое новое платье?

– Платье? Ах да…

Опустив светильник на черную базальтовую плиту, место для саркофага, юноша нарочно отодвинулся от супруги – рассматривал.

Что и говорить, красивое было платье! Голубовато-зеленое, сшитое из невесомой полупрозрачной ткани, называемой «сотканный воздух», оно хотя и не обнажало полностью грудь, но отнюдь ее не скрывало, скорее – подчеркивало, обволакивая прелестное тело мерцающей дымкой. К тому же имелся еще и длинный, от бедра, разрез. Сверху, поверх широкого ожерелья из золота и драгоценных камней – ускха, был накинут легкий золотисто-белый плащ из точно такой же ткани. Наряд дополнял узенький золоченый пояс с цветными фаянсовыми подвесками-амулетами, в основном зелеными и голубыми, посвященными различным богам, а еще роскошные, украшенные разноцветной эмалью серьги и такие же браслеты на руках и ногах.

– Не платье – мечта! – с улыбкой оценил Ах-маси.

– Ах, муж мой. – Поведя плечом, Тейя вздохнула. – Клянусь Хатхор, воистину, ты стал оказывать мне мало внимания в последнее время. Что случилось? Ты меня разлюбил? Нашел другую?

– Что ты, что ты! – горячо возразил юный царь. – Как я могу разлюбить тебя?! Тебя, которую… какую… А, не буду больше ничего говорить! Буду действовать!

– Действовать? – Отскочив в сторону, Тейя спряталась за колонной и показала мужу язык. – Это как же, позволь тебя спросить?

– А так! Вот сейчас ка-ак поймаю тебя!

– Поймай, поймай…

Опа! Прижав к себе жену, молодой фараон ощутил сладостно-щемящее чувство. Не очень-то от него супруга и бегала. Наоборот… Прижалась, обвила руками шею…

– Помнишь, ты когда-то учил меня поцелую? Жуткий разврат! Но… так приятно…

– Я знаю…

Крепко целуя юную женщину в губы, Ах-маси снял с нее плащ, пояс… Под прозрачной тканью, на бедрах, блеснула тонкая золотая цепочка.

– Новая? – на ухо прошептал фараон. – Ты не хвастала… Давай-ка посмотрим…

Тяжело дыша, Тейя подняла вверх руки, с готовностью освобождаясь от платья… которое и так мало что скрывало. Ну, тем не менее…

– Какая ты у меня красивая! – лаская нежное тело, прошептал юноша. – И как я тебя люблю! О, боги… За что вы дали мне такое счастье? Иди же ко мне, душа моя…

– С радостью, муж мой… ой… Но тут, на плите, холодно… и неудобно.

– Но мы не будем ложиться…

– Не будем…

Они вышли из усыпальницы, взявшись за руки и смеясь. Ах-маси почему-то сейчас жутко волновал вопрос: а что скажет по поводу вот только что произошедшего хозяин гробницы? Понравится ли это ему? Не вызовет ли гнев? Тейя со смехом уверяла, что, конечно же, понравится, не может не понравиться. А насчет гнева – уж скорее Ка-маси будет смеяться.

– Он будет доволен, твой брат. – Не стесняясь находившихся неподалеку воинов, Тейя потерлась носом о щеку царственного супруга. – Несомненно. Воистину!

– Слава Хатхор, если так.

– Так, так… Именно.

Юная красавица снова прижалась к мужу, потерлась носом… и вдруг прошептала:

– Медленно поверни голову влево… Нет-нет, не так быстро! Видишь?

За усыпальницей, у храма Амона, Ах-маси увидел прошмыгнувшую фигуру в белых одеждах жреца.

– Он следил за нами в гробнице, – так же шепотом пояснила Тейя. – Я хотела переговорить там с тобой, без лишних ушей… Но вышло куда приятнее!

– Я прикажу воинам его схватить и выяснить, кто…

– Нет! Пусть думают, что мы о них не знаем.

– О них?!

– Милый… Весь дворец кишит соглядатаями! За время военных походов многое изменилось.

– Изменилось… – эхом повторил Ах-маси. – И все же… что ты хотела сказать мне?

– Мы поговорим… теперь даже не знаю где.

– Не знаешь? Тогда давай в барке.

– В барке?

– Ну, в той маленькой разъездной лодке… Мы в ней уединимся… на виду у всех.

В барке они вновь предались любви, бурно и почти что открыто, не обращая внимания ни на плывущие впереди лодки, ни на золотисто-красный закатный шар солнца, на блеклые пока еще звезды.

А потом Тейя шепнула, глядя на небо:

– Ну наконец-то мы может поговорить. Ты знаешь, как умер твой брат?

Ах-маси вздрогнул:

– Как?

– Странно – вот как! Слишком уж быстро. И слишком выгодно для мятежников.

– Я уже об этом думал, – тихо признался юноша. – Его отравили…

– Нет. – Тейя повела плечом. – Отравить не могли – слишком уж много кругом охраны, да и за пищей для повелителя, как водится, тщательно следили. Его убили иначе… В шатре Ка-маси нашли золотую табличку. Твоя мать, великая царица Ах-хатпи, покажет ее тебе, однако я могу прочесть ее наизусть.

– Прочти!

– Пятый пилон, – прикрыв глаза, нараспев произнесла красавица. – Пламя, владычица слов власти, дающая радость тому, кто в нем отражается с мольбами, та, к кому никто на земле не смеет приблизиться. Имя привратника: Усмиряющий мятежников.

– Усмиряющий мятежников, – шепотом повторил фараон. – Откуда эти слова?

– Это слова «Книги мертвых», самой тайной и непостижимой из сорока двух книг Тота, в коих сокрыто древнее Знание… Из «Книги мертвых» – «Познание пилонов в доме Осириса в саду Аарру».

– Вижу, тебе тоже неплохо знакома эта книга.

– Я же не деревенская простушка! Ка-маси умер от лихорадки – именно ее и вызывает заклинание, написанное на пятом пилоне дома Осириса. Умер быстро, словно сгорел.

– Сгорел…

– Что ты все время повторяешь мои слова? – удивилась Тейя.

– Так… Просто так мне удобней думать. Говоришь, во дворце полно лазутчиков?

Царственная супруга качнула головой:

– Ну – полно, это уж я так, к слову. Но они есть! И мы, увы, их не знаем.

– Узнаем. – Сжав зубы, Ах-маси потянулся к веслу. – Узнаем, клянусь Амоном и Гором. Узнаем.

Вечером во дворце он встретился с матерью, великой царицей Ах-хатпи, непостижимо красивой женщиной, еще далеко не достигшей возраста сорока лет. Она сидела в золоченом кресле и, склонив голову, слушала пение служанок. Горели светильники, от жаровни в углу, щекоча ноздри, поднимался лиловый дым благовоний Пунта. В квадратные, под самым потолком, окна заглядывали луна и звезды.