Ян Валетов - Путь Проклятого

Бен Яир замер на стене, так и не закончив своего безумного танца.

Несколько мгновений он глядел на то, как пламя поедает свою законную добычу, а потом повернулся, мазнув взглядом по Иегуде, спрыгнул вниз, в дрожание раскаленного воздуха, и пошел прочь от пожара, примерявшегося пожрать его. Волосы на голове сикария дымились, борода подернулась серой пенкой, а глаза были пусты и мертвы – казалось, зрачки поглощают свет дня и прячут его в глубине души Бен Яира, черной от засохшей крови жертв.

Израиль. Тель-Авив.

Наши дни.

Тот самый похожий на мышь человек по имени Морис, который в свое время нанял Карла Шульце в брассерии на бульваре Капуцинов, сидел на Тель-Авивском променаде перед стаканом холодного апельсинового фреша с раскрытым лэтопом на коленях.

Электронное письмо, пришедшее к нему с анонимного сервера (расположенного, кстати, в городе Аделаида, в Австралии) заставило его задуматься.

На самом деле, содержание письма было простым и понятным. Ну, что можно не понять во фразе: «Действуйте на Ваше усмотрение»? Но именно эта кажущаяся простота ввергала Мориса в некоторое подобие ступора.

Действовать на «усмотрение» означало, что его наниматели перекладывают на него всю ответственность за операцию. Практически, Первый самоустранился, зато Морис оказался на краю окопа, на четвереньках, с нарисованной на голой заднице мишенью – не самая лучшая позиция для человека, который работает не за идею, а за деньги.

Рассказывая Шульце, что у него есть возможность промазать только один раз, Морис говорил чистую правду – у Карла была только одна попытка. У самого Мориса попыток было две. Или, возможно, три. Но не больше, а сколько именно безнаказанных промахов позволят ему наниматели, Морис не знал. И знать не хотел. И задумываться не хотел. У него всегда все было в порядке. Он нанимал лучших из лучших – при неограниченном (в разумных пределах) бюджете это было нетрудно. Достаточно было знать нужных людей, а Морис имел доступ к информации. Он начинал службу на набережной Орфёвр [18], но быстро понял, что стал не на свою сторону. Начальство после некоторых случаев начало к нему внимательно приглядываться, и Морис дал согласие на перевод из Парижа в Марсель, и уже в Марселе, продолжая начатую в Париже партию, едва не попался на коррупции отделу внутренней безопасности. «Едва» не означает «совсем». Прямые улики Морис успел уничтожить, показаний против него никто не услышал. Делу ход не дали – нет, всё и всем было понятно, но для обвинения материалов собрать не удалось. Морис успел уволиться, и громкого скандала не получилось, но люди, которым он делал услуги, оказались очень благодарными.

Дело было не в деньгах, дело было в связях. Дело было в том, что даже без удостоверения в кармане Морис остался человеком, которого ценили. За его умение договариваться, за умение организовывать, за умение заметать следы и принимать решения в самых неблагоприятных ситуациях.

А следующий этап поставил его над преступным миром.

Из нанимаемого он стал нанимателем, и сделал это человек, который пришел от Первого. Именно работа на Легион перевела Мориса в высшую лигу, и он прекрасно отдавал себе отчет в том, что большие деньги просто так не платят и большие полномочия просто так не дают. Он работал с четырьмя региональными легионами и получал свой немаленький процент с четырех сторон. В принципе, Морис мог давно уйти на покой и жить себе на острове поблизости от Кариб. На собственном острове. Но пенсионного соглашения у него с нанимателем не было, и попытка поговорить на эту тему закончилась ничем. Вернее, Морису дали понять, что пенсия для него не предусмотрена – три из пяти его счетов оказались недоступны почти на неделю, и разблокировались только после того, как он позвонил по контактному телефону и объяснил, что полон желания и сил работать.

Потом случился прокол в Лондоне.

За ним неудачу потерпели его люди в Берлине.

И вот теперь все рушилось в Израиле.

Нет, везде нашлось кому и как все подчистить, и с проблемами справились, но проколы были, а Морис, сам проводивший акции устранения неудачников, знал, что никто ничего не забудет и не станет проявлять милосердие к оступившемуся. Исчезни страх – исчезнет система. Наказание, лишенное неизбежности – это фикция. Никто не боится предупреждений.

Карл Шульце был совершенным оружием и Морис не ожидал от него осечки, но если раз в жизни стреляет незаряженное ружье, то сколько раз в жизни может не выстрелить ружье снаряженное? Похоже, что легион Карла столкнулся с нерешаемой проблемой. Существовало для варианта подхода к ситуации. Первый – зачистить остатки группы Шульце и полностью обнулить операцию, привлекая для исполнения легион Кларенса – благо этой группа уже въехала в Израиль через Эйлат и Хайфу. Или второй – дать Карлу доработать археологов с помощью ребят Кларенса, а уж потом решить судьбу Шульце. Все-таки Карл – мужик талантливый и, что главное, если вцепится в кого-то, то уже не отпустит. Сам решать судьбу своего протеже Морис не хотел: не в его компетенции принимать такие решения. Пусть наниматели отдают приказ, его работа, чтобы приказ исполнили. Но, наверное, Морис понимал ситуацию не до конца. Почему-то случилось так, что против обыкновения наниматели напрямую влиять не захотели, отдав право выбора Морису, а, значит, с него и спросят, если дело завалится.

Кларенс

Открытое письмо «висело» на экране компьютера, Морис, внешне спокойный, просчитывал варианты – его мозг перебирал сотни путей развития событий. Просчитывал так, чтобы в любом случае иметь возможность маневра, не оказаться на предстоящей охоте в роли королевской дичи, привязанной за ногу к ветке!

Значит, так….

Пусть Карл дорабатывает то, что начал. Расхлебывать за ним кашу, ей-богу, дураков нет! В помощь ему дадим новоприбывших, а если понадобится…. Если понадобится, то ребята Кларенса «исполнят» его в любой момент, там и меряться не надо, у кого длиннее и толще. Но пока время шлепнуть такого специалиста не пришло!

Морис отхлебнул сок из запотевшего стакана и в тысячный раз посмотрел, как волны Средиземного моря облизывают нежно-желтый песок Тель-Авивского променада. Время бегунов трусцой еще не началось, время купальщиков подходило к концу – пляжи почти обезлюдели. Высоко в небе гудел идущий на взлет лайнер, между ним и волнами парили ленивые чайки. Кафе и ресторанчики все еще были полупусты. Ужинали здесь поздно, когда спадала жара.