Джеймс Клавелл - Благородный дом. Роман о Гонконге.

Мужчина тут же протянул нечто вроде театральной программки.

— Оставьте свой фонарик. Я позову, когда вы понадобитесь. Метрдотель отошел. Она, как конспиратор, придвинулась ближе. Их ноги теперь соприкасались. Одной рукой Линк обнял её. Она направила луч фонарика на «программку». В ней были снимки двадцати-тридцати девушек. Под каждой фотографией шли ряды иероглифов.

— Сегодня здесь будут не все из этих девушек, но если тебе кто-то из них понравится, мы вызовем её сюда.

Он смотрел на неё, широко раскрыв глаза.

— Ты что, серьезно?

— Абсолютно серьезно, Линк. Тебе не стоит волноваться: если после встречи и разговора с ней она тебе понравится, я обо всем договорюсь.

— Я не хочу никого из них, я хочу тебя.

— Да. Да, я знаю, мой дорогой, и... но сегодня, уж пожалуйста, потерпи меня. Поиграй в небольшую игру, разреши мне сотворить твой вечер.

— Господи, ты просто что-то!

— А ты — самый чудесный мужчина из всех, кого я знаю. И я хочу, чтобы твой вечер прошел отлично. Я не могу сейчас отдать тебе себя, хотя и желаю этого всем сердцем, поэтому мы найдем временную замену. Что скажешь?

Бартлетт по-прежнему смотрел на неё. Он допил рюмку, даже не почувствовав вкуса. Из ниоткуда появилась ещё одна. Он опорожнил наполовину и эту.

Орланда понимала, что рискует, но ей казалось, что в любом случае она сумеет привлечь его к себе ещё больше. Если он согласится, то будет признателен ей за восхитительный вечер, вечер, какого никогда в жизни не предложила бы ему ни Кейси, ни любая другая женщина-гуйлао. Если откажется, то все равно будет признателен — за великодушие.

— Линк, это Азия. Секс здесь — это не англосаксонский сложный и непонятный ритуал, который оставляет чувство вины. Это удовольствие, которого стремятся отведать, как вкусной еды или отличного вина. Что для мужчины, для настоящего мужчины, ночь с одной из этих Дам для Удовольствий? Миг наслаждения. Приятное воспоминание. И больше ничего. Какое это имеет отношение к любви, к настоящей любви? Никакого. Я же не на одну ночь, и меня нельзя нанять. Я ощутила твой ян... Нет, пожалуйста, Линк, — тут же добавила она, увидев, как он взвился. — Нам нельзя лгать друг другу о том, что связано с ян и инь, или что-то придумывать — это разрушит нас. Я ощутила тебя и исполнилась радости. А ты почувствовал меня? Ты сильный, и ты мужчина, ян, а я — женщина, инь, и когда тихо играет музыка и... О, Линк. — Она обвила его руку своей и умоляюще посмотрела на него снизу вверх. — Я прошу тебя, не надо связывать себя этой англо-американской чепухой. Это Азия, и я... я хочу быть для тебя всем, чем может быть женщина.

— Господи, неужели ты на самом деле так думаешь?

— Конечно. Клянусь Мадонной, я хотела бы быть всем, что ты можешь пожелать в женщине. Всем. И я клянусь также, что, когда стану старой и нежеланной для тебя, позабочусь, чтобы эта часть твоей жизни оставалась радостной, открытой, свободной. Все, о чем я прошу, — это быть тайтай, быть частью твоей жизни.

Орланда коснулась его легким поцелуем. И тут заметила, как он вдруг переменился. Она увидела благоговение и беззащитность и поняла, что победила. Её захлестнуло ликование. «О Квиллан, ты гений, — хотелось закричать ей. — Я никогда не верила, действительно не верила, что твое предложение — как раз то, что надо, никогда не верила, что ты так мудр. О спасибо, спасибо тебе».

Но на лице у неё ничего этого не отразилось, и она терпеливо ждала, не двигаясь.

— Что значит тайтай? — хрипло спросил он.

Тайтай значит «верховный из верховных», «жена». По древнему китайскому обычаю, в доме главной была жена, вся власть принадлежала ей.

— Это значит быть частью твоей жизни, — тихо проговорила она, а внутри все кричало: будь осторожна!

Она снова ждала. Бартлетт нагнулся, и она почувствовала его губы на своих губах. Но поцелуй был уже другой, и она поняла, что с этого момента их отношения перешли в другую плоскость. Её волнение росло. Она нарушила очарование.

— Ну, — произнесла она, как шаловливый ребенок, — ну, мистер Линк Бартлетт, которую вы выбираете?

— Тебя.

— А я выбираю тебя, но пока нам нужно решить, на которую из них ты хочешь посмотреть. Если эти тебе не по вкусу, мы пойдем в другой клуб. — Она нарочно говорила это самым прозаическим тоном. — Как насчет вот этой?

Девушка была миловидная, та самая, на которую он загляделся. Орланда уже решила, что это будет не она, и выбрала другую, которую предпочла бы сама. «Но бедный мальчик имеет право высказать свое мнение, — удовлетворенно думала она, очень уверенная в себе. — О, я буду тебе такой прекрасной женой!»

— В её резюме говорится, что её зовут Лили Ди — у всех девушек есть профессиональные имена, и они выбирают их сами. Ей двадцать лет, она из Шанхая, говорит на шанхайском и кантонском, увлечения — танцы, прогулки в лодке и... — Орланда всмотрелась в мелкие иероглифы, и ему открылся нежный изгиб её шеи, — ...и пешком. Как тебе?

Он перевел взгляд на фотографию.

— Послушай, Орланда, я уже много лет не был со шлюхой, с армейских времен. Я никогда ими не увлекался.

— Я прекрасно понимаю, и ты прав, — терпеливо сказала она, — но это не шлюхи, не шлюхи в американском понимании. В них или в том, что я предлагаю, нет ничего вульгарного или тайного. Это Дамы для Удовольствия, которые могут предложить тебе свою молодость, большую ценность, в обмен на толику твоих денег, у которых почти никакой ценности нет. Это честный обмен, при котором отдают и получают без ущерба для репутации той и другой стороны. Например, ты должен знать заранее, сколько ей причитается, и тебе не следует передавать деньги прямо в руки — их надо положить ей в сумочку. Это важно, а для меня очень важно, чтобы твой первый опыт прошел без сучка и без задоринки. Я тоже должна защищать твою репутацию, и...

— Брось, Орлан...

— Но я серьезно, Линк. Этот выбор, этот мой подарок тебе не имеет к нам с тобой никакого отношения, никакого. Что будет с нами — джосс. Для меня важно лишь, чтобы ты наслаждался жизнью, чтобы ты узнал Азию такой, какова она на самом деле, а не какой её представляют себе американцы. Пожалуйста...

Бартлетт уже запутался, все выверенные знаки и ориентиры разлетелись вдребезги и оказались бесполезными рядом с этой женщиной, которая очаровывала и изумляла.

Он был опьянен её теплом и нежностью. И доверился ей всем существом.

Но тут он вдруг вспомнил, и внутренний голос вскричал: будь осторожен! Эйфории как не бывало. Он вспомнил, кому говорил, как обожает итальянскую кухню. Горнту. Горнту, пару дней назад. Когда рассказывал о еде, которая ему понравилась больше всего. Итальянская кухня и пиво. Горнт. «Господи, неужели эти двое в сговоре? Не может быть, просто не может быть! Может, я и ей говорил об этом ужине. Говорил или нет?»