Джеймс Клавелл - Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2

– Джаред Бакраван, базаари, заимодавец, – сказал Юсуф.

Мулла поднял глаза от листа бумаги, который изучал.

– А, Бакраван, салам.

– Салам, ваше превосходительство, – дрожащим голосом ответил Бакраван. Мулле было лет сорок с небольшим: черные глаза и черная борода, белая чалма и потертый черный халат. Людям рядом с ним не было и тридцати, они сидели небритые или с бородами, бедно одетые; их оружие стояло у стены позади них. – Чем… чем я… могу вам помочь? – спросил он, стараясь сохранять спокойствие.

– Я Увари, назначенный Революционным комитетом в качестве судьи, и эти люди тоже судьи. В этом суде правят слово Аллаха и Священная Книга. – Голос муллы был суровым, выговор выдавал в нем казвинца. – Ты знаешь Пакнури, прозванного Скрягой?

– Да, но позвольте сказать, ваше превосходительство, согласно нашей Конституции и древнему закону база…

– Просто отвечай на вопрос, – оборвал его один из молодых людей, – у нас нет времени выслушивать всякие речи. Ты знаешь его или не знаешь?

– Да, знаю, разу…

– Ваше превосходительство Увари, – прервал его Юсуф с порога. – Прошу вас, кого привести следующим?

– Пакнури, потом… – Мулла прищурился на список имен перед собой. – Потом сержанта полиции Джафруди.

Один из сидевших за столом сказал:

– Этого пса вчера ночью судил наш другой революционный суд, и сегодня утром его расстреляли.

– На все воля Аллаха. – Мулла длинной чертой вымарал имя из списка. Все имена, стоявшие в списке выше него, были зачеркнуты. – Тогда приведите Хассена Турлака, он в камере пятьсот семьдесят три.

Бакраван едва не вскрикнул. Турлак был журналистом и писателем, пользовавшимся огромным уважением; наполовину иранец, наполовину афганец, он был мужественным и страстным критиком шахского режима и даже провел несколько лет в тюрьме за свои убеждения.

Небритый молодой человек рядом с муллой раздраженно поскреб ногтями воспаленное красное пятно на лице.

– Кто этот Турлак, ваше превосходительство?

Мулла заглянул в список.

– Газетный репортер.

– Чего на него время тратить? Конечно, он виновен, – сказал третий. – Разве это не он заявлял, что слово можно менять, что слова Пророка не подходят для сегодняшнего дня? Он виновен, конечно же, виновен.

– На все воля Аллаха. – Мулла перевел внимание на Бакравана. – Пакнури. Он когда-нибудь занимался ростовщичеством?

Бакраван с усилием оторвался мыслями от Турлака.

– Нет, никогда, и он не…

– Он давал деньги взаймы под проценты?

Желудок Бакравана болезненно сжался. Он видел эти холодные черные глаза и изо всех сил пытался заставит мозг работать.

– Да, но в современном обществе про…

– Разве не ясно записано в Священном Коране, что одалживание денег под проценты является ростовщичеством и противно законам Аллаха?

– Да, ростовщичество противно законам Бога, но в современном обще…

– Священный Коран безупречен. Слово является ясным и вечным. Ростовщичество есть ростовщичество. Закон есть закон. – Глаза муллы сделались пустыми. – Вы поддерживаете закон?

– Да-да, ваше превосходительство, конечно, разумеется, поддерживаю.

– Блюдешь ли ты пять столпов ислама? – Они были обязательными для всех мусульман: произнесение шахады; совершение ритуальной молитвы пять раз в день; добровольная уплата закята, налога в размере одной десятой части годового дохода; соблюдение поста с рассвета до заката во время священного месяца рамадан и последнее – совершение хаджа, паломничества в Мекку один раз в жизни.

– Да-да, соблюдаю, кроме… кроме последнего. Я… я еще не совершил паломничества в Мекку… пока что.

– Почему же нет? – спросил молодой человек с пятнами на лице. – Денег у тебя больше, чем мух на навозной куче. С такими деньгами ты мог бы перенестись туда в любой машине, летающей по воздуху, в любой! Так почему нет?

– Я… это мое здоровье, – сказал Бакраван, боясь поднять глаза и молясь про себя, чтобы ложь прозвучала убедительно. – Мне… у меня слабое сердце.

– Когда ты в последний раз был в мечети? – спросил мулла.

– В пятницу, в прошлую пятницу, в базарной мечети, – ответил он. Это была правда, он действительно ходил туда, но не молиться, а на деловую встречу.

– Этот Пакнури, он блюдет пять столпов, как приличествует истинному правоверному? – спросил один из юношей.

– Я… я так думаю.

– Всем известно, что не блюдет, хорошо известно, что он был сторонником шаха. А?

– Он был патриотом, патриотом, который финансово поддерживал революцию и поддерживал аятоллу Хомейни, да пребудут с ним благословения Аллаха, многие годы оказывал финансовую поддержку муллам и…

– Но он говорил по-американски и работал на американцев и шаха, помогая им эксплуатировать и грабить богатства нашей земли, разве нет?

– Он… он был патриотом, который работал с иностранцами на благо Ирана.

– Когда сатана-шах незаконно создал свою партию, Пакнури вступил в нее, служил шаху в меджлисе, разве нет? – спросил мулла.

– Он был депутатом, да, – ответил Бакраван. – Но он работал для револю…

– И он голосовал за шахскую так называемую «Белую революцию», которая отняла земли у мечетей, объявила равенство женщин, насадила в стране гражданские суды и государственное образование вопреки повелениям Священного Корана…

Конечно, он голосовал за нее, хотелось закричать Бакравану; пот ручейками стекал по его лицу и спине. Конечно, мы все за нее голосовали! Разве подавляющее большинство народа не проголосовало за нее и даже многие аятоллы и муллы? Разве шах не контролировал правительство, полицию, секретные службы, САВАК, вооруженные силы и не владел большей частью страны? Шаху принадлежала верховная власть! Будь он проклят, этот шах, думал он, вне себя от ярости, будь проклят он и его «Белая революция» 1963 года, которая положила начало всей этой гнили, взбесила мулл и до сих пор продолжает преследовать нас, как чума, все эти его «современные реформы», которые являются прямой причиной подъема тогда еще мало кому известного аятоллы Хомейни к вершинам власти. Разве мы, базаари, не предупреждали шахских советников тысячу раз! Как будто хоть одна из этих реформ имела какое-то значение. Как будто хоть одна из этих реформ мо…

– Да или нет?

Вздрогнув, он очнулся от своих мыслей и обругал себя. Сосредоточься! – в панике думал он. Этот шелудивый сын прокаженной собаки пытается поймать тебя в ловушку? О чем он спрашивал? Будь осторожен… ради собственной жизни, будь осторожен! Ах, да, «Белая революция»! – Эмир Пак…

– Во имя Аллаха, да или нет? – сурово оборвал его мулла.

– Он… да… да, он голосовал за «Белую… Белую революцию», когда был депутатом меджлиса. Да-да, голосовал.