Иван Алексеев - Завтрашний взрыв

Лес остался позади. По обе стороны дороги, на сколько хватало глаз, простирались широкие поля, окаймленные где-то далеко, возле самого горизонта, темно-зелеными гребнями сосняков и дубрав. На такой местности не было надобности высылать вперед боевое охранение, и десяток всадников двигался плотным строем, в колонне по два. Ничто не нарушало царящей под синим безоблачным небом умиротворяющей величественной тишины, словно была вся эта обширная земля пустынна и безлюдна. Впрочем, нет: впереди, верстах в пяти, время от времени вспыхивал яркой точкой под лучами щедрого солнца купол небольшой церквушки. Вскоре показалось и довольно большое село, привольно раскинувшееся на равнине. Дорога пролегала прямо через центр села, деля его надвое.

Скакавший в первой шеренге Разик, чуть прищурившись, некоторое время напряженно вглядывался в видневшуюся впереди околицу и вдруг резко поднял вверх вытянутую руку. Отряд, повинуясь жесту командира, остановился. Лешие сняли с плеч мушкеты, положили их поперек седел.

— Михась, вперед, проверь, что там! — Голос Разика был спокоен и деловит.

Михась, находившийся в первой шеренге, молча кивнул, пришпорил коня и, держа мушкет в одной руке стволом вверх, понесся вскачь к околице села. Село было отгорожено от прилегавших к нему полей невысоким плетнем, служившим препятствием для деревенской живности, но вряд ли представлявшим серьезную преграду для более-менее опытного всадника. Дорогу перегораживала воротина из жердей. Сейчас воротина была затворена, более того, дополнительно завалена бревнами и подперта несколькими опрокинутыми на бок телегами, а из-за плетня торчали пики, косы, вилы и прочие орудия народных ополченцев, занявших оборону на окраине родного села.

Михась осадил коня на расстоянии ружейного выстрела от импровизированной линии обороны, чтобы невзначай не схлопотать в грудь пулю из самопала, которые наверняка имелись у местных охотников или же у так называемых боевых холопов, ходивших со своим господином в боярское ополчение. Он закинул мушкет за спину, снял с головы берет, широко и нарочито медленно перекрестился на купол церкви, крикнул звонко и чуть озабоченно:

— Эй, православные! Своих не поубивайте ненароком! Мы — поморские дружинники, отступаем с Засечной черты!

Через перегораживающую дорогу баррикаду ловко перебрался кряжистый ладный мужик, действительно державший в руках видавшую виды пищаль с дымящимся фитилем, не спеша двинулся навстречу дружиннику. Мужик глядел на Михася настороженно, готовый в случае чего немедленно открыть пальбу. Дружинник соскочил с коня, повторил успокаивающе:

— Свои, братец, свои! Поморы боярина Ропши.

— Поморы? — Мужик наконец опустил пищаль, кивнул приветливо: — Слыхал про таких. По осени ваша дружина вместе с другими полками через наше село шла. В Ливонию, вестимо, на большую войну. А теперь видишь как: большая война и к нам пожаловала. Ну, зови своих. Дорогу-то вам отворить?

— Да не надо. — Михась сделал знак десятку. — Попроси, вон, людей справа от плетня отодвинуться в сторону да вглубь отойти. Мы вскачь перемахнем.

Мужик крикнул односельчанам, те отошли от плетня, и вновь севший в седло Михась, а за ним и весь десяток легко и изящно перескочили этот невысокий барьер. Бойцы спешились, с благодарностью испили из ковшей поднесенной колодезной воды.

— Ну, что скажете, дружинники? — спросил все тот же мужик, очевидно бывший предводителем ополчения. — Далеко ли враг?

— По нашим расчетам, примерно полдня пути им до вашего села. — Разик, как старший по званию, естественно, взял переговоры на себя. — Мы вместе с пограничниками да ополченцами хотя и не смогли на Засечной черте басурман удержать, но острастку все же дали им крепкую. Теперь они идут помедленнее, чем вначале рассчитывали, осторожничают. Да мы еще по дороге несколько ложных засек соорудили на скорую руку.

Разик не стал говорить, что первую из таких засек лешие заминировали, чтобы на следующих напуганные головные дозоры ордынцев задерживались как можно дольше, поджидая турецких розмыслов-саперов.

— Вот оно как! — с суровой задумчивостью покачал головой мужик. — Хорошо, значит, что мы всех своих женок, детишек да стариков вчера собрали да вместе с пожитками отправили по большому шляху в Москву. Как думаешь, дружинник, сколько времени нам нужно тут против басурман выстоять, чтобы они их потом догнать не смогли?

— Вы здесь не продержитесь и получаса, даже если я со своим отрядом буду помогать. Посмотри сам. — Разик широким жестом обвел окрестные поля. — Ордынская конница нас здесь просто обойдет с флангов, то бишь слева и справа, да хлынет дальше по шляху беспрепятственно. А против нас выставят отряд, который, убедившись, что жители успели уйти со всем добром и поживиться тут нечем, зажжет село со всех сторон огненными стрелами. И когда мы, спасаясь от огня, в чисто поле кинемся, начнут нас с седел стрелами бить, саблями рубить да заарканивать.

Мужик несколько минут молчал, напряженно обдумывая сказанное, затем спросил с горечью:

— Так что ж ты нам посоветуешь, помор?

— Лошади, телеги еще в селе есть?

— Найдутся. Оставили, чтобы после битвы раненых вывезти.

— Грузи ополчение на телеги, да мчитесь вдогон своим семьям во всю прыть. Как догоните, сразу заворачивайте их со шляха на любой проселок, и чем неприметнее — тем лучше. Да от перекрестка на полверсты следы не забудьте замести. Попытайтесь достигнуть любого леса погуще, да в нем и укройтесь. Там, в лесу, и вставайте в оборону на засеке. Да засеку стройте не на опушке, а в глубине, чтобы со стороны в глаза не бросалась. А иначе по шляху вам от орды не уйти, настигнут не сегодня-завтра и… — Разик лишь махнул рукой.

— Спасибо, помор! А ты с нами не поскачешь?

— Нет, нам — в Серпухов, к большому войску. Мы скоро тоже со шляха-то свернем да по полям срежем, напрямки.

— Ну, коли так, прощай! Удачи тебе и твоим дружинникам!

— И вам счастливо, братцы!

И вновь маленький отряд леших широким галопом понесся по Муравскому шляху, время от времени нагоняя толпы беженцев и предупреждая их о близкой уже смертельной опасности. Через два десятка верст лешие покинули шлях и по неприметному проселку двинулись на Серпухов, вблизи которого должны были сосредотачиваться для решительной битвы русские полки.

Орда катилась по Руси, как река в половодье, неотвратимо и страшно. То тут, то там она натыкалась на небольшие очаги сопротивления, обходила их или задавливала своей массой и вновь продолжала двигаться туда, где сверкала золотом сотен церковных куполов гордая Москва — стольный град самого обширного государства Европы, средоточие несметных богатств.