Хэммонд Иннес - Проклятая шахта.Разгневанная гора

– Что ты там делаешь, черт возьми? Иди сюда и кончай перевязку, пока я не истек кровью. – Его темная фигура резко выделялась на фоне освещенной комнаты. В ярком свете видны были серые купидоны рваных обоев. На них падала его тень. Он был без куртки, в левой руке у него было испачканное кровью полотенце. Волосы были мокрые то ли от дождя, то ли от пота. – Кого там черт принес?

– Все в порядке, Дэйв. – ответила девушка. – Это твой приятель. Сейчас я приду и закончу перевязку.

– Мой приятель? – удивился Дэйв.

– Да! – сказал я ему. – Это я, Джим Прайс.

– Джим Прайс! – Он посмотрел вниз, в темную переднюю. Его лицо было освещено. В нем не было ни кровинки, кости выступали так, что он был похож на карикатурный портрет. – Ничего себе, хорошенькое время ты выбрал для визита, – сказал он и тут же раздраженно добавил: – Так заходи, если пришел. Нечего пялиться на меня, словно я Иисус Христос.

Девушка будто пришла в себя и заспешила вверх по лестнице. Я пошел за ней. Мы вошли в спальню, она захлопнула дверь и занялась перевязкой.

– Что с тобой случилось? – спросил я».

– Так, небольшая неприятность, – неопределенно проговорил он, морщась от боли, в то время как девушка смазывала йодом рану: судя по виду, не что иное, как пулевое отверстие.

– Кто такая Мария? – спросила девушка.

– Рана довольно серьезная. – быстро сказал я.

– Да ничего страшного. Кость не задета, только мышцы. Что ты сказала, Сил?

– Я спросила, кто такая Мария, – сказала девушка и сильно надавила на рану ваткой, смоченной в йоде, отчего у него на лбу выступили капельки пота.

– Просто девка, и больше ничего, – отрезал он, строго взглянув на меня. – Что ты ей наговорил?

– Ничего. Мне пришлось показать ей твое письмо. Она не хотела меня пускать.

– Ах вот что. – А потом, обернувшись к девушке: – Довольно тебе мазать йодом. Теперь перевяжи. Нет, пусть лучше он. А ты достань мне сухое, чтобы переодеться. Потом приготовь чего-нибудь поесть, чтобы я мог взять с собой. – Пока она рылась в шкафу, он сказал мне: – Мы пойдем напрямик через Хи-Мур и Мэдрон. Надеюсь, ты не возражаешь против ночной прогулки?

– Нет, но что все-таки случилось, Дэйв?

– Ничего, – сказал он. протягивая мне руку, чтобы я сделал перевязку. Другой рукой он достал из брючного кармана золотой портсигар и закурил сигарету. На его пальце блеснул перстень с бриллиантом.

Девушка положила на стул возле кровати стопку сухой одежды.

– Теперь приготовь еды, – сказал он, не вынимая сигареты изо рта. – Нам пора двигаться. И поищи-ка там еще один плащ.

На лице девушки застыло угрюмое выражение, она то и дело бросала на меня яростные взгляды, полные ненависти. Когда она вышла, я стал перевязывать его руку.

– Слишком туго, приятель, – сказал он. – Вот так лучше. – Он поморщился, когда я слишком надавил, чтобы завязать бинт. – Ты приехал с Малиганом? – спросил он, начиная переодеваться в сухое.

– Да, – ответил я. – Эта грязная сволочь дочиста ограбила меня, когда доставляла на берег.

– Да ну?

– Тебя это, похоже, не слишком удивляет, – сказал я.

– Чему тут удивляться? Это такой жулик, что пробы ставить негде. – Он быстро обернулся ко мне. – Слушай, ты меня не обвиняй, друг. «Арисег» – это единственное судно, которым мы располагаем на итальянской линии. Я больше ничего не мог сделать. Не всякий шкипер рискнет ввозить в страну дезертиров. – Его губы тронула улыбка. – Я, знаешь ли, нисколько не удивлюсь, если тебе придется снова встретиться с Малиганом.

– Как это? – спросил я.

Дэйв стоял спиной ко мне, надевая рабочие брюки. Он ничего мне не ответил.

– Послушай, Дэйв, что это за работа, которую ты для мне нашел? Ее по-прежнему можно получить?

– Мне кажется, что да, – сказал он, натягивая на себя моряцкий свитер. Когда из воротника показалась его голова, губы его были крепко сжаты от боли, а по лицу катился пот. Он снова сунул в рот сигарету и глубоко затянулся. – Это хорошая работа, в шахте. Я тебе уже говорил?

– Да, – сказал я. – Ты писал об этом в письме. Он кивнул, с трудом засовывая раненую руку в рукав куртки.

– Ну, двинули, – сказал он. – Нам с тобой по дороге. Я тебе все расскажу, пока будем идти.

Он вынул из мокрой куртки портсигар, зажигалку и толстый бумажник и положил все это в карман той куртки, которая была на нем. Быстрым взглядом оглядел комнату и открыл дверь. Он, по-видимому, очень торопился уйти из дома,

Я спустился вслед за ним по лестнице. В темной передней он облокотился о перила и кликнул девушку, которая была на кухне в цокольном этаже.

– Сейчас иду, Дэйв, – ответила она.

В темноте ярко виднелся кончик сигареты. Он то и дело нервно затягивался. Темноту маленькой прихожей слегка рассеивал свет, проникавший с улицы через грязное окошко над входной дверью. На голых ступеньках лестницы послышались, глухо отдаваясь, шаги девушки. Я слышал ее быстрое испуганное дыхание, когда она поднималась по лестнице из кухни.

– Вот тут бутерброды и старый плащ отца, – сказала она, еле переводя дух.

– Слушай, Сил, – сказал Дэйв свистящим шепотом, – мою одежду – ту, что внизу, – сожги. Все как следует убери. Здесь не должно остаться никаких следов того, что я приходил домой, понимаешь? А когда начнут задавать вопросы, говори, что я все еще не вернулся. И последи за тем. чтобы старуха тоже не болтала.

Он повернулся, чтобы идти, но девушка вцепилась в него.

– Как я могу с тобой связаться? – быстро спросила она.

– Никак.

– Но ты вернешься, правда? – в отчаянии прошептала она.

– Ну конечно, – уверил он ее. – Я дам тебе знать. Но запомни: я сюда не приходил. И не говори им, куда я уехал.

– Как же я могу сказать, если и сама не знаю?

– Конечно не знаешь, потому-то я тебе и не сказал. – Он обернулся ко мне. Я видел в темноте его глаза. – Открой дверь и посмотри, есть кто на улице или нет.

Я открыл дверь. Улица была пуста. Дождь все не прекращался. В свете уличного фонаря было видно, как тугие струи плясали на мостовой, а потом с урчанием скатывались в канавы. Я снова повернулся в сторону передней. Девушка прижалась к Дэйву, это было первобытное движение, обнажающее самую сущность страсти. Дэйв смотрел мимо нее в открытую дверь, не выпуская изо рта сигарету.

Увидев, что я кивнул, он высвободился из объятий девушки и шагнул ко мне. Девушка двинулась было за ним. Он обернулся.

– Смотри, чтобы не осталось никаких следов. Сожги все, – приказал он. Потом торопливо ее поцеловал, и мы вышли из дома номер два по Харбор-Террас.

Выходя из дома, я видел, как девушка стояла одна у подножия лестницы. Она смотрела прямо на меня, однако меня не видела. Мне показалось, что она плачет, хотя слез я не видел.

Странное дело, мне даже не приходило в голову бросить Дэйва и попытаться жить самостоятельно. Я не знал, что произошло. Но не получает же человек пулю в руку просто так, из-за ничего. И никто просто так не бросает свою девушку и свой дом, распорядившись предварительно сжечь испачканную кровью одежду, если это не связано с какими-нибудь подозрительными делами. Вполне возможно/что это убийство. Так или иначе, но я уже влип в это дело, и поэтому мне не приходило в голову оставить Дэйва. Может быть, потому, что с ним я был не один, а может быть, потому, что он, как и я, был изгоем. Мне кажется, на свете нет ничего ужаснее одиночества, того одиночества, которое человек испытывает в городе, когда он боится своих собратьев.