Оливер Боуден - Assassin’s Creed: Renaissance

Девушка нежно рассмеялась и поцеловала Эцио в щеку, прежде чем скрыться в особняке.

Толпа, собравшаяся вокруг, наградила Эцио аплодисментами. Он поклонился, улыбнувшись, и отправился прочь. Эцио понимал, что сегодня он не только нашел нового друга, но и приобрел непримиримого врага.

— Дай Кристине поспать, — повторил Федерико, отрывая Эцио от воспоминаний.

— Она успеет выспаться… позже, — отозвался он. — Я должен повидаться с ней.

— Ну если должен… Я прикрою тебя перед отцом, но будь осторожен. Люди Вьери могут быть поблизости.

Федерико подбежал к краю крыши и спрыгнул вниз, в повозку с сеном, оставленную на улице, которая вела к дому.

Эцио проводил его взглядом, и лишь потом решил последовать примеру брата. Повозка с сеном была очень далеко внизу, но он вспомнил уроки брата, успокоился, восстановил дыхание и сконцентрировался. А потом прыгнул, впервые в жизни, с огромной высоты. На краткий миг он решил, что ошибся с расчетом, но быстро взял себя в руки и рухнул в сено. Это был настоящий прыжок веры!

Немного выдохшийся, но воодушевленный успехом, Эцио бросился бежать по улице.

Солнце только вставало из-за восточных холмов, но на улицах уже стали появляться люди. Эцио почти добрался до дома Кристины, когда услышал позади шаги и постарался спрятаться, скрывшись в тени паперти и задержав дыхание. Это был ни кто иной, как Вьери, в сопровождении двух охранников появившийся из-за угла.

— Лучше прекратить поиски, сеньор, — сказал начальник охраны. — Они уже далеко отсюда.

— Я уверен, они где-то здесь, — огрызнулся Вьери. — Я практически чую их запах!

Он вместе со своими людьми обошел всю церковную площадь, но ничего не заметил. Солнечный свет рассеивал тени. Эцио осторожно прокрался к стогу сена и спрятался в нем. Вьери подошел очень близко, но вскоре, приказав своим людям яростным жестом двигаться дальше, ушел. Эцио подождал немного, вылез из стога и с облегчением выдохнул. Затем отряхнулся и побежал самой короткой дорогой к Кристине, надеясь, что никто из ее домочадцев еще не проснулся.

В поместье было тихо, хотя Эцио полагал, что слуги уже разводят на кухне огонь. Он знал, где находятся окна спальни Кристины, и кинул камешек в закрытые ставни. Грохот показался оглушительным, Эцио замер, сердце ушло в пятки. Ставни открылись, и девушка вышла на балкон. Ночная рубашка очерчивала восхитительные контуры ее тела, и он смотрел на нее, утопая в желании.

— Кто там? — тихо спросила она.

Он вышел из тени, чтобы она смогла его увидеть.

— Я!

Кристина вздохнула.

— Эцио! Я могла бы догадаться.

— Могу я подняться, голубка?

Она повела плечиком, прежде чем ответить шепотом.

— Хорошо! Но только на минутку.

— Больше не потребуется.

Она рассмеялась.

— Неужели?

Эцио смутился.

— Нет, извини, я вовсе не то имел в виду. Сейчас увидишь…

Оглянувшись и убедившись, что улица пуста, он оперся ногой о большое металлическое кольцо, вбитое в стену дома (к нему привязывали лошадей), а руками нащупал углубления в каменной кладке. В мгновение ока он взобрался на парапет, и обнял девушку.

— Эцио, — выдохнула она, когда они поцеловались. — Ты только посмотри на себя. Чем ты опять занимался?

— Ерунда. Это просто царапина. — Он замолчал, улыбаясь. — Ну, так я могу войти? — осторожно поинтересовался он.

— Куда?

Он представлял собой воплощенную невинность.

— В твою спальню.

— Ну, если ты уверен, что минуты тебе хватит…

Их руки сплелись, и они вошли через двойные двери в освещенную теплыми огнями комнату Кристины.

Час спустя их разбудили солнечные лучи, бившие в окна, грохот проезжающих повозок и шум людей на улице, и — что хуже всего — голос отца Кристины, распахнувшего дверь в спальню дочери.

— Кристина! Пора вставать, дочка! Твой учитель скоро придет… Что за черт? Ах ты, сукин сын!

Эцио быстро, но крепко поцеловал Кристину.

— Думаю, мне пора, — сказал он, хватая одежду и выбрасывая в окно. Потом быстро спустился по стене вниз, и уже застегивал рубашку, когда Антонио Кальфуччи появился на балконе. Он был в бешенстве.

— Извините, Messere, — отозвался Эцио.

— Я тебе дам «Извините»! — закричал Кальфуччи. — Стража! Стража! Взять этого паршивца! Принесите мне его голову! И оторвите ему яйца!

— Я же извинился, — начал было Эцио, но ворота особняка распахнулись, выпуская стражу Кальфуччи, уже обнажавшую мечи. Более или менее одетый, Эцио бросился бежать по улице, перескакивая через тележки и отталкивая с дороги людей — богатых бизнесменов в щегольской черной одежде, торговцев в коричневом или красном, простых горожан в самотканных туниках и даже, однажды, процессию монахов, с которыми он столкнулся с такой неожиданностью, что чуть не опрокинул статую Девы Марии, которую переносили монахи. В конце концов, после бешенной гонки по переулкам и прыжков через стены, он остановился и прислушался. Тишина. Не слышно даже криков и проклятий горожан. Он был уверен, что оторвался от стражников.

Он надеялся только на то, что сеньор Кальфуччи не узнал его. Он был уверен, что Кристина его не выдаст. Кроме того, она могла успокоить отца, который просто обожал ее. И даже если он опознал его, Эцио содрогнулся, он был хорошей партией для его дочери. Отец Эцио управлял самыми влиятельными банковскими домами в городе, и однажды он, Эцио, станет куда влиятельнее Пацци, и — кто знает — может и превзойдет самого Медичи.

Задними дворами он пробрался домой. Первым, кого он встретил, оказался Федерико, который смерил его серьезным взглядом и укоризненно покачал головой.

— Ну ты и влип, — проговорил он. — И не говори, что я тебя не предупреждал.

Кабинет Джованни Аудиторе находился на первом этаже, и, через два окна, выходящих на широкий балкон, можно было увидеть сад позади палаццо. Комната была отделана темным дубом, чью строгость смягчал богато украшенный штукатуркой потолок. Лицом друг к другу стояли два письменных стола, больший из которых принадлежал Джованни, вдоль стен располагались книжные шкафы, заполненные документами и пергаментными свитками, туго свернутыми и запечатанными красной печатью. Комната будто бы говорила каждому посетителю: здесь вы найдете достаток, респектабельность и надежность. Как руководитель Международного банка Аудиторе, который специализировался на ссудах германским королевствам, в состав которых номинально входила Священная Римская Империя, Джованни Аудиторе хорошо осознавал важность и ответственность положения, которое он занимал. Он надеялся, что двое старших сыновей поменяют свое отношение к этой работе и разделят с ним тяжкую ношу, которую он унаследовал от собственного отца, но пока что не видел ни единого знака этого. И, тем не менее, продолжал надеяться.