Сюсаку Эндо - Самурай

Но когда оливковые рощи и красные земли кончились, до самого горизонта, выгибаясь дугой, потянулись поля. Далеко на горизонте виднелась маленькая игла, которая при приближении оказалась соборным шпилем. Он вонзался в голубое небо, утопая в нем.

— Это и есть Европа, — с гордостью сказал Веласко, придерживая лошадь. — Земля требует труда. Символ труда — шпиль, устремленный в небо, к Господу.

После выезда из Севильи он больше не заводил разговора о помощи, которую посланники должны оказать ему. И больше не настаивал на крещении. Но всю дорогу самоуверенно улыбался, считая это делом решенным. А посланники, как истинные дипломаты, боясь даже напоминания о крещении, сами не касались опасной темы.

Когда река Тахо, текущая среди полей, изменила свой цвет на коричневый, они въехали в город Толедо. Здесь тоже высился шпиль огромного собора, воздвигнутого на холме; путники увидели его еще издалека. Когда вечернее солнце клонилось к золотистому горизонту, крест на соборе ярко засверкал. Взмокшие от жары японцы молча направились к собору по крутой дороге, вымощенной камнями, провожаемые любопытными взглядами множества людей.

— Хапонесес! — крикнул кто-то из толпы, стоявшей вдоль дороги. — Ме э энконтрадо кон хапонесес антес! [ 34] — кричал добродушный кривозубый мужчина. Услыхав его возглас, Веласко удивленно придержал лошадь и заговорил с ним.

— Этот человек, — объяснил Веласко посланникам, — утверждает, что когда-то давно он уже видел здесь японцев.

— Японцев?..

— Лет тридцать назад, говорит он, сюда прибыли, как и вы, с христианской миссией японские посланники с Кюсю, совсем дети — четырнадцати-пятнадцати лет. Вам об этом что-нибудь известно?

Танака, Самурай и Ниси слышали об этом впервые. Они считали себя первыми японцами, попавшими в страну южных варваров. Но мужчина утверждал, что те японцы, тоже в сопровождении миссионера, лет тридцать назад побывали в Мадриде, в Толедо и даже удостоились приема у Его Святейшества Папы.

Веласко все разговаривал с мужчиной. Его, видимо, радовало, что окружающие с интересом прислушиваются к их беседе, и он даже торжествующе посмеивался.

— Японские юноши посетили дом старого часовщика Ториано и остались очень довольны. Он говорит, что как раз в то время работал у этого старика.

Испанец улыбаясь приветливо кивал, указывая на себя пальцем. Он еще рассказал, что один из юношей заболел здесь тяжелой лихорадкой, но благодаря молитвам и хорошему уходу быстро поправился и его вместе с товарищами отправили в Мадрид.

Японцы с любопытством смотрели на залитую солнцем улицу, на дома. И не переставали удивляться, что еще задолго до них по этой же крутой улице шли их соотечественники и видели те же самые дома, окрашенные вечерним солнцем в розовый цвет…

— Совсем дети… Четырнадцати-пятнадцати лет…

Не только Танаке, но и остальным просто не верилось, что такое трудное путешествие могли совершить дети.

— Неужели они благополучно вернулись домой, в Японию? — спросил Ниси у Веласко.

— Разумеется, вернулись, — утвердительно кивнул тот. — Вы тоже благополучно вернетесь в Японию.

Японцы надолго умолкли. Неужели и они в самом деле вернутся на родину? Все думали сейчас только об этом. Наконец на их лицах стали появляться вымученные улыбки, которые скрывали слезы.

В день их прибытия в Мадриде шел дождь. Потоки воды залили площадь Кастилии, беззвучно стекая на улицу Алькала. Повозки ехали по мостовой, разбрызгивая грязь и воду.

В монастыре Святого Франциска они беспробудно проспали целый день. Физическое и нервное напряжение, владевшее ими после прибытия в Испанию, наконец дало о себе знать, когда они добрались до Мадрида — цели своего путешествия. Монахи, понимая это, старались их не беспокоить, обходили жилые покои, где они отдыхали, и даже не звонили в колокол, отбивающий время.

Самураю приснилось, что он снова отправляется в путешествие. Лошади ржали, деревенские старики выстроились у ворот его дома, Ёдзо держал пику Самурая, Сэйхати, Итискэ и Дайскэ вели под уздцы трех навьюченных лошадей. Сев в седло, Самурай поклонился дяде. Позади стояла жена Рику, изо всех сил сдерживая слезы. Самурай улыбнулся старшему сыну Кандзабуро и младшему — Гондзиро, которого держала на руках служанка. Почему-то у ворот его ждал господин Исида. Самураю казалось странным: неужели господин Исида специально приехал в Ято, чтобы повидаться с ним?

— Так вот, — улыбнулся господин Исида, — на этот раз ты обязан во что бы то ни стало выполнить возложенную на тебя миссию. И тогда с возвращением земель в Курокаве все будет в порядке. — У Самурая перехватило дыхание — неужели ему еще раз придется предпринять это ужасное путешествие? Но уж такова моя судьба, подумал он, и нужно ей покориться. Как все крестьяне Ято, он давно привык к терпению и покорности…

Проснувшись, Самурай не сразу сообразил, что находится не в Японии, а в монастыре чужой страны южных варваров. В окно непривычного дома в чужом городе стучал дождь. Было тихо. Самураю стало тоскливо до слез.

Он оделся, стараясь не разбудить Ниси, и вышел в коридор. Заглянул в комнату слуг — на краю кровати сидел Ёдзо, а Итискэ и Дайскэ спали рядом сладким сном.

— Проснулся? — тихо спросил Самурай. — Я… видел во сне Ято.

— В Ято сейчас заготавливают дрова.

— Пожалуй.

Со времени их отъезда прошло уже полтора года. Самурай вспомнил о том, как два года назад, примерно в это время, он вместе с крестьянами рубил деревья. В молчаливом лесу, сбросившем листву, далеко разносился резкий стук топоров, врубавшихся в древесину. Кандзабуро с младшим братом собирали в том лесу грибы.

— Нужно еще немного потерпеть, — пробормотал Самурай, глядя в запотевшее от дождя окно. — Если нам удастся выполнить здесь свою миссию… то сразу же вернемся в Ято.

Ёдзо, сидевший упершись руками в колени, кивнул.

— Конечно, если все пойдет как по маслу… Господин Веласко говорит, что для этого мы должны принять христианство… — Ёдзо удивленно поднял голову. — Ты… как?

— С тех пор как умер Сэйхати… — начал Ёдзо, но тут же умолк. — В общем, что вы мне прикажете, господин, то я и сделаю.

— Что я прикажу? — Самурай грустно усмехнулся. — Ничего подобного роду Хасэкура никогда не приходилось делать. Дядя бы ни за что не разрешил.

Самурай стал размышлять о своем сне. Долина Ято с приземистыми крестьянскими домами, словно вросшими в землю. Усадьба Самурая, в центре, как бы объединяющая жителей долины. Все жили одинаково. Каждая семья имела одинаковые наделы, одинаково сеяла, одинаково праздновала. Когда кто-то умирал, все вместе хоронили усопшего. Самурай вспомнил гимн в честь Будды Амиды [ 35], который частенько напевал дядя, сидя у очага и поглаживая раненую ногу.