Ричард Зимлер - Охота Полуночника

Полуночник считал, что совпадение имен было не случайным.

— Богомол говорил мне, что наш Джон умрет, если Рейс будет жить.

— Только потому, что у него такое же имя, как и у того кхосского парня? — спросил папа.

— Я верю, что такие совпадения говорят о невидимых связях между судьбами. Но Богомол видит их.

Полуночник сказал, что все эти ночи он следовал за Рейсом, пробираясь от одной площади города к другой, и все больше людей встречали слова проповедника громкими возгласами одобрения.

— Вчера ночью, как только пробило одиннадцать, — сказал африканец, — Рейс быстрым шагом пошел на пристань. Пока он говорил с перевозчиком, я взбежал на холм и спрятался в кустах.

— Что было потом? — спросил папа.

— Потом… потом я подстрелил его… я подстрелил Рейса.

— Твоя стрела попала в него со склона холма? — спросил папа.

— Да, я четко видел его в свете фонаря. Первая стрела попала ему в лопатку. На ее наконечнике был сильный, очень сильный яд. Вторая стрела уже была лишней. Сейчас он мертв.

Он не успел сказать ничего больше, поскольку мама, рыдая, бросилась к нему.

— За себя я не боюсь, но ты спас моего Джона от фараона, — торжественно сказала она. — Ты снова спас его. Спасибо за твою жертву. Я всегда буду благодарна тебе.

Целуя руки африканцу, она положила голову ему на грудь. Мы с отцом были поражены. Никто из нас не сознавал, в каком страхе она пребывала все эти дни и каких огромных усилий стоило ей скрывать свои чувства.

Позже мама объяснила мне, что сердцем чувствовала: если бы бушмен не убил Лоренцо Рейса, инквизиция началась бы снова.

— У меня не было сомнений. Один человек мог превратить нас всех в дым и пепел. Ты понимаешь? Он один был способен сделать это.

— Он был сумасшедшим, — ответил я.

— Нет, нет. Он был в здравом уме. Такие как он всегда точно знают, что они делают.

Должен признаться, что рассказ Полуночника был не совсем правдив. От оливковых сестер я узнал, что в ночь, когда скончался Лоренцо Рейс, его видели входящим в дом сеньора Бенджамина. Этот факт подтвердил сам аптекарь. Бенджамин также признал, что колдуну была доставлена записка с требованием встречи, но имени посыльного он не раскрыл.

Теперь, вспоминая об этом, я подозреваю, что Рейса в дом Бенджамина заманил Полуночник, который следил за ним и мог передать ему записку. Там проповеднику, видимо, предложили стакан вина или воды с хитроумным ядом, который начинает действовать лишь через несколько часов. Или этот яд ему тайно подмешали в табак.

Перевозчик, отвозивший Рейса обратно, сказал мне, что у проповедника не было никаких ран. Вместо этого он поднес к носу две щепотки табаку и, вдохнув, пожаловался на сильную боль в груди, а потом его почти мгновенно разбил паралич. Через несколько минут он скончался.

В то время я не заметил расхождений в истории африканца и по понятным причинам не обсуждал это ни с кем, кроме своей семьи.

Теперь я думаю, что смерть Рейса спланировал Бенджамин, убедивший Полуночника солгать нам, чтобы в случае допроса гражданскими или церковными властями мы смогли рассказать только ложную версию событий. Таким образом, мы бы не выдали аптекаря и не могли бы считаться его сообщниками. Я часто думал о том, был ли папа одним из авторов этого плана.

Я совершенно уверен, что Полуночник мог солгать нам только в том случае, если бы его убедили, что это защитит нашу семью.

Бенджамин не подвергал Полуночника ни малейшей опасности, уговорив его солгать, что это он убил Рейса. Бушмену в действительности ничего не угрожало, ведь его история, даже если бы она дошла до представителей Короны или Церкви, могла быть легко опровергнута. На теле Рейса не было раны от стрелы, что могли подтвердить перевозчик и другие люди.

Следующие двадцать лет я читал о Рейсе все, что только мог найти. До наполеоновских войн он дважды упоминался в хронике Порту Артура Мора Карнейро. Там написано, что он вернулся в Порту из Гоа, где пытался снова сжать португальскую Индию в смертоносные тиски инквизиции. Почему для возобновления своей деятельности в континентальной Португалии он выбрал именно наш город, остается загадкой, но, очевидно, он думал, что большая часть торговли в нашем городе находится в руках британцев и крещеных евреев. Вряд ли это соответствовало истине, но ненависть закрывала ему глаза на истинное положение вещей.

Другая любопытная догадка состоит в том, что его настоящей мишенью могли быть не маррано, а масоны — почти невидимый клан. В то время я почти ничего не знал о нем, но, очевидно, масоны были широко представлены в высших слоях городского населения. Возможно, он хотел воспользоваться традиционным недоверием христиан к евреям, чтобы возродить инквизицию, а позже бросить все карательные силы на масонов.

Когда умер Рейс, мы посчитали, что Полуночнику лучше на время покинуть Порту. Отец, собиравшийся в поездку в верховья реки, чтобы осмотреть тамошние земли, решил взять всех нас с собой.

Мы спокойно провели две недели в каменном особняке на северном берегу Дуэро. Папа, часто бывавший там, назвал этот особняк замком Макбета, где «лампа дня затмилась ночью черной». Но мы были там все вместе и чувствовали себя счастливыми как никогда.

Поскольку угроза нашему тайному обществу миновала, отец, мать и я никогда больше не заговаривали о пансионе в Англии, а мы с Полуночником стали каждую неделю беседовать с сеньором Бенджамином о Торе. Бушмена она захватила с самого начала, ему очень нравилось, что Господь Израиля мог быть иногда гневным и коварным, а иногда нерешительным.

Мы снова вернулись к приятным повседневным делам, и поглощенные ими, без особых происшествий, жили до октября 1806 года.

Мне уже было пятнадцать с половиной лет, и, к моей великой радости, на верхней губе у меня уже немного пробивались усы. Я был уже почти на ладонь выше Полуночника и мамы, целых пять футов четыре дюйма, хотя до периода бурного роста, когда я достиг почти шести футов, оставался еще год. Не удивительно, что меня все больше и больше интересовали девушки.

Полуночник больше, чем когда-либо был поглощен своей работой и обучением у Бенджамина. Подвал дома аптекаря превратился в настоящую лабораторию алхимика, где рождались вызывающие головокружение сочетания странных запахов, которые часто просачивались на улицу.

Отец приобрел еще семь акров земли в верховьях реки, благодаря чему у нас стало уже четырнадцать акров. По его расчетам, уже через пару лет он мог бы начать выращивать виноград для нашей собственной винодельни. Хотя во время поездок с отцом вверх по реке, когда он пытался научить меня выращивать виноград, от меня не было никакого толку, все же мы согласились, что название «Стюарт и сын» звучит как нельзя лучше. Мама отреклась от вечной верности Моцарту и отдала свое сердце Бетховену. Она разучивала все его произведения, которые ей удавалось заказать из Лондона. Но новые рукописи шли долго из-за перебоев в работе почты, связанных с наполеоновскими войнами, бушевавшими почти по всей Европе, но пока не достигшими Португалии.