Анджей Збых - Ставка больше, чем жизнь

— Вы сказали, фрау Глясс, что здесь был капитан Клос?

— Да, — прошептала она.

— Это очень интересно. Они разговаривали в кабинете? Случайно, не знаете, о чем?

— Я не подслушивала, господин штурмбанфюрер.

— Жаль. Что было дальше?

— Я уже говорила. — Она приложила к глазам платочек. — Муж сказал мне, чтобы я прекратила сборы.

— Почему?

— Не знаю. Я его не спрашивала об этом. Он только сказал мне, что Курт жив. Вы понимаете? Сколько времени мы ничего не знали о нашем сыне! Хотя он и в плену, но все-таки жив.

— Откуда ему это известно?!

Фрау Глясс пожала плечами:

— Может быть, через Красный Крест?

— Вы шутите, фрау Глясс?! Вам сказал муж о Курте после ухода Клоса?

— Да.

— А что было дальше?

— Я выбежала на веранду, спустилась в сад, а потом постучала в комнату прислуги. Дверь была заперта. Мне показалось, что я слышала голоса и что у нее кто-то был.

— Позовите ее! — раздраженно приказал Бруннер.

Он взял Барбару за подбородок, слегка похлопал ладонью по щеке:

— Что тебе известно, милочка?

— Ничего, господин штурмбанфюрер.

— Не лги. У тебя был твой парень?

— Нет… Мой парень работает на заводе. Видимо, госпоже Глясс это показалось.

Бруннер снова похлопал ее по щеке, но уже значительно сильнее.

— Немцам не может казаться, дубина… Когда последний раз видела профессора?

— Когда он пошел спать в свой кабинет, — спокойно ответила Барбара.

— Мы еще проверим, не лжешь ли ты? Скажи мне…

Бруннер не успел задать вопроса. В кабинет вбежал эсэсовец, что-то шепнул Бруннеру и вышел. Штурмбанфюрер вскочил и снял фуражку…

— Пошла вон! — приказал он Барбаре и обратился к фрау Глясс: — Мы должны быть мужественными, мы немцы. Ваш муж убит. Только что недалеко от ограды сада найден его труп. Вы должны пойти со мной. Необходимо произвести опознание.

Клосс должен был представить Броху доклад о положении на наиболее уязвимом участке обороны вдоль канала. О нем не случайно так беспокоился полковник. На следующий день, а может быть, раньше он намеревался послать туда два батальона фольксштурмовцев, но в то же время надеялся, что противник не начнет наступление с форсирования водной преграды. Нужно было приложить все силы, чтобы еще более уверить полковника в этом. Между каналом и заводом тянулись заливные луга, которые пересекал только противотанковый ров, за ним располагались позиции пехоты с фаустпатронами. Клос считал, что эти препятствия будут преодолены без особых затруднений и, если наступление начнется вовремя, наши войска через час должны выйти к заводу.

Брох сидел, склонившись над картами, он даже не поднял головы, когда капитан вошел в кабинет.

Клос доложил:

— На пятом участке обороны не замечено какого-либо движения противника.

— Все в порядке, — проговорил полковник, указывая Клосу на стул. — Я думаю, наступление начнется в районе казарм и вокзала. На их месте я поступил бы именно так. Это даст нам возможность удержать порт и завод по крайней мере до вечера следующего дня. А потом…

Раздался телефонный звонок, полковник снял трубку. По-видимому, донесение, передаваемое по телефону, было весьма важным, ибо Брох не прерывал говорящего, а его лицо принимало все более озабоченное выражение. Может быть, докладывают о Гляссе?

«Профессора убили? Или похитили? Кто? Для чего? Зачем?» — размышлял Клос, сидя перед Брохом.

— Хорошо. Все понял… Прошу взять с собой отряд жандармов и взвод солдат. Обо всем докладывать мне лично. — Брох положил телефонную трубку. — Пеленгаторы засекли вражескую радиостанцию, — сказал он. — Она работает здесь, в городе. Просто не верится.

Клос с трудом сдержался. Самое главное — ничем не выдать себя и успеть на Кайзерштрассе раньше, чем там окажутся немцы. Через полчаса Косек выйдет в эфир, и, если он не успеет передать командованию, что наступление необходимо начать ночью, все может провалиться — немцы опомнятся и предпримут контрмеры.

— Солдаты через час начнут прочесывать квадрат, в котором обнаружен радиопередатчик противника, — сказал Брох.

Клос встал:

— Я должен возвратиться на пятый участок обороны, господин полковник. Я могу идти?

Брох в знак согласия кивнул головой. Неожиданно в дверях появился Бруннер. Небрежно бросив; «Хайль Гитлер», он сразу же обратился к Клосу:

— Ты торопишься, Ганс?

— Да, тороплюсь.

— Однако тебе придется задержаться. Я хотел бы, — он подошел к письменному столу Броха, — сделать весьма важное сообщение, господин полковник, и задать в вашем присутствии несколько вопросов капитану Клосу.

Брох устало посмотрел на него:

— Что еще случилось? Докладывайте. Только я хотел бы вам напомнить, что у нас нет ничего более важного, чем оборона города.

— Это касается профессора Глясса. — Бруннер кратко доложил о случившемся, особо подчеркнув, что страшно изуродованный труп ученого найден недалеко от ограды сада.

Брох выслушал сообщение довольно равнодушно, лишь на мгновение выразив недоумение, что сильно задело Бруннера.

— Вы представляете, что это значит? — кипятился он. — Необходимо об этом немедленно доложить рейхсфюреру.

— Ну и, докладывайте. Это ваше дело. — Брох явно не хотел вмешиваться. — А какое отношение к этому имеет Клос?

— Дело в том, что капитан Клос за несколько минут перед смертью Глясса был на вилле у профессора.

Брох пожал плечами:

— Ну и что? Господин Клос, вы были там?

— Да, был, — спокойно ответил Клос. — Возвращаясь с пятого участка обороны, я вспомнил, что еще не успел передать ему нечто важное, и решил это сделать. — Клос был уверен, что фрау Глясс наверняка передала Бруннеру то, что ей сказал муж после его ухода.

— О чем ты разговаривал с профессором? — спросил Бруннер.

— Это не имеет никакого отношения к смерти Глясса! — резко оборвал его Клос. Он посмотрел Бруннеру прямо в глаза: — Но если вы находите это важным, я могу сказать. Во время боев за Померанию я встретил одного офицера из 148-й дивизии, который был близким приятелем молодого Глясса. Он рассказал, что сын профессора был ранен и попал в плен. Так как я собирался тогда ехать в Тольберг, он попросил меня передать это старику Гляссу. — Клос придумал эту историю, пока ожидал вызова к полковнику.

— Почему ты раньше не рассказал об этом профессору? — не унимался Бруннер.

— Должен признаться, как-то совсем забыл об этом, — сказал Клос, обращаясь к полковнику Броху.

— После твоего ухода, — медленно проговорил Бруннер, — профессор сказал своей жене, что он отказывается от эвакуации.

— Мне об этом он ничего не говорил.

— Неужели? — с насмешкой спросил Бруннер.

Обстановка накалялась. Необходимо было переходить в наступление.