Анджей Збых - Ставка больше, чем жизнь

Стараясь не шуметь, Клос поднимался по лестнице. Ступенька предательски скрипнула, и обер-лейтенант мгновенно остановился, боясь, что наделает много шума и раскроет себя. Опираясь руками о поручни, почти на весу, едва касаясь ногами ступенек, начал передвигаться к следующей площадке лестницы. Оказавшись у двери кухни, услышал голос кухарки.

На счастье, Клосу удалось вовремя скрыться за большим шкафом, стоявшим на площадке лестничной клетки.

— Кто там, — спросила женщина, высунув взлохмаченную голову из кухни. — Проклятые коты! — проворчала она и с треском захлопнула дверь.

Теперь разведчик мог осмотреться. Здесь было полутемно. Лестница вела вправо и выше, видимо на чердак. Клоса заинтересовало это и он прислушался. За дверью было тихо. Он нажал на ручку. Дверь была заперта, ключа в замке не оказалось.

Клос вынул отмычку, которую сделали по его заказу в Висбадене. Как-то, прохаживаясь по узким улочкам города над Рейном, около старого порта он заметил ремесленную мастерскую, расположенную в подвале. Над входом висела вывеска с изображением большого ножа. Клос задержался у витрины мастерской, где были выставлены образцы различных металлических изделий. Решил войти. Старый ремесленник в очках, беспрерывно спадавших с носа, оторвался от работы и с удивлением посмотрел на вошедшего немецкого офицера. Клос показал на выставленные образцы ключей различных размеров и конфигураций, спросил мастера, сможет ли он все это изготовить. А чтобы старик не донес в гестапо о подозрительном заказе клиента, заинтересовался, может ли тот выписать счет на воинскую часть. Мастер сразу же успокоился, понимающе подмигнул и ответил, что, если бы ему достали прочную сталь, он смог бы изготовить любые ключи и отмычки. Его мастерство превзошло все ожидания Клоса. На изготовленной мастером отмычке бородки ключей, зарубки, засечки и утолщения были подвижны и взаимозаменяемы. Благодаря такой отмычке для обер-лейтенанта Клоса больше не существовало замков.

Вот и теперь он снова мысленно поблагодарил старого мастера из Висбадена, когда после третьей попытки замок наконец уступил.

Клос оказался в чердачном помещении, о назначении которого нетрудно было догадаться. Старый письменный стол, поломанное кресло, высокий табурет, книжная полка, а на ней несколько запыленных скоросшивателей. Видимо, старик Пшетоцкий иногда просто уходил сюда вздремнуть.

Кроме двери, в которую вошел Клос, была еще и другая, ведущая, вероятно, в спальню старика.

Клос снова вынул из кармана свою отмычку. За дверями было тихо. Обер-лейтенант прислушался внимательнее и неожиданно замер. Где-то там скрипнуло кресло, стоявшее, видимо, близко к двери. Скрип стал громче. Потом Клос услышал, как открылась и закрылась внутренняя дверь.

— Разрешите к вам, вельможный пан? — прозвучал незнакомый Клосу голос.

— А, пан Писарский, каким ветром? — Это говорил старик Пшетоцкий. — Входишь без стука, как в спальню своей жены.

— Покорнейше прошу извинить, вельможный пан. Я не впервые у вас. Или вы уже забыли, кто такой Писарский? Купит, продаст, не обманет…

— Не всегда, не всегда, — возразил старик. — Присаживайся. Как было с тем маслом?..

— Масло то, вельможный пан, проклятые швабы реквизировали, истинный бог… Но нельзя же напоминать мне об этом до гроба! Половину денег я вам возвратил. Считайте, что это торговые издержки. Бывает и хуже.

— Торговые издержки за мой счет, — недовольно пробурчал старик. — А теперь чем я могу быть тебе полезен?

— Завтра среда, — сказал Писарский, — мы так условились. Хворост должен забрать, — рассмеялся он. — Но я пришел не для того, чтобы напомнить об этом. Имею твердую валюту, — прошептал он. — Советую купить, пока не подорожала.

— Пан Писарский всегда говорит мне так.

— И всегда я прав.

— Можно подумать… А цена?

Писарский так тихо назвал какую-то сумму, что Клос не расслышал.

— Дорого, — произнес Пшетоцкий. — Завтра чуть свет заберешь хворост, — твердо сказал он Писарскому. — О валюте подумаю. Да, еще вот что. Прошу тебя привезти то, что я заказал. Жена камердинера передаст тебе этот список.

— Привезу, а почему бы и нет? Писарский еще никогда не подводил и малым грошем не попрекал. А что до валюты, так пусть пан подумает как следует, а то поздно будет. Купцы всегда найдутся. А может быть, и вы предложите мне что-нибудь? Все, что хотите, я куплю. Даже какие-нибудь ценные бумаги, а почему бы и нет? На них тоже можно заработать. Или перепрятать в надежное место.

Клос, услышав это, от злости до боли сжал кулак. Неужели этот Писарский…

— Что пан Писарский сказал? — воскликнул старик. — Что он купит?

— Все куплю, вельможный пан, на чем только можно заработать.

— Откуда пану Писарскому известно о бумагах? Что это тебе пришло в голову?

— Да так, ничего. Разные бывают бумаги, например, какие-нибудь акции или чеки. Большевики придут — все можно потерять. А если англичане — то заработать. Конечно, я рискую при этом. Только доллары или еще какая-нибудь твердая валюта сейчас в цене.

— Уходи! — крикнул старик.

— Зачем кричать? — промолвил Писарский с угрожающей ноткой в голосе. — Писарский не из пугливых. Меня криком не возьмешь. Писарский знает столько, что…

— Пошел вон!

— Как вам будет угодно, пан Пшетоцкий. Я вас ничем не оскорбил. Купец не может оскорбить своих клиентов. Я еще вернусь. Писарский всегда возвращается и покупает товар подешевле.

Клос услышал, как тихо закрылась дверь. Потом раздались тяжелые шаги Пшетоцкого и его старческое посапывание.

Может быть, Писарский агент Гофберга? Мало вероятно. Но что это за намек на бумаги? И о каком хворосте шла речь? Клос решил, что стоит встретиться и поговорить с Писарским. Он еще раз окинул внимательным взглядом конторку, в которой находился. Никаких тайников, сейфов. Может, Пшетоцкий спрятал документы Латошека между повседневными бумагами, счетами, расписками в скоросшивателях? Это было на него похоже — старый шляхтич с его фамильной гордостью не мог допустить, чтобы бумаги какого-то там Латошека хранились отдельно от его повседневной хозяйственной переписки. Это не ущемляло его панского самолюбия, а немцы вряд ли стали бы искать там эти документы. Необходимо было все проверить, но не сейчас, ибо Пшетоцкий мог каждую минуту войти в свою конторку.

Отойдя на шаг от двери, Клос внезапно услышал за стеной негромкий голос Зоси:

— Можно, дедушка?

— Войди, войди, девочка моя. — Заскрипели пружины, видимо, старик снова уселся в кресло.

— Дедушка, — начала Зося без всякого вступления. (Клос понял, о чем она будет говорить дальше, и не ошибся.) — Отец, уезжая, оставил вам свои ценные документы. Я уже взрослая и просила бы вас, дедушка, передать их мне.