Рихард Дюбель - Кодекс Люцифера

Под сандалией отца Ксавье что-то хрустнуло.

– А-а! – закричал попрошайка. – Ладно, ладно, я выбираю второй вариант!

– Что в твоем рассказе о работе слугой в Градчанах правда?

– Все, только меня не ослепляли! – проскулил нищий. – Прекратите, отец, я ведь согласился сыграть на вашей стороне!

Отец Ксавье поднял ногу. Нищий оторвал руку от мостовой и поднес ее поближе к повязке. Похоже, пальцы были раздавлены.

– О боже, больно-то как! – простонал он.

– Ты не так уж сильно и пострадал, так что прекрати ныть.

– Да благословит вас Бог, отец, и если вам на плечо когда-нибудь сядет ворон, то, надеюсь, он нагадит вам на шею!

– Как мне войти в Градчаны?

Плохо узнаваемое из-за повязки лицо изумленно повернулось к нему. Затем по покрытым струпьями скулам нищего скользнула улыбка.

– Недавно приехали в город, но уже слышали, что в царстве его всехристианского величества Гермеса Трисмегистоса [38]не очень-то жалуют рясы?

– Кто такой Гермес Трисмегистос?

– Кайзер сидит не только на собственном троне – он занимает также ведьмин трон. Вы разве не знали этого, отец? У кайзера есть все, что необходимо для мага: корни мандрагоры, сушеные тритоны, камни с дьявольскими письменами, заключенные в кристаллы демоны, безоары, [39]упавшие с неба камни. Он ставит опыты с порошком мумий и трупным жиром и пытается создать гомункулуса; он учится вместе с еврейскими раввинами и чаще сует нос в их заклинания, чем в Библию. Его потому зовут Гермесом Трисмегистосом, трижды великим…

– …богом адского пламени, богом смерти, богом плодовитости, – пробормотал отец Ксавье.

– Боишься, святой отец?

Нищий усмехнулся и одновременно прижал к себе поврежденную руку. Отец Ксавье не обратил на него внимания.

– Так как мне войти в Градчаны? – повторил он свой вопрос.

– Кайзер не терпит ряс рядом с собой, за исключением тех случаев, когда он лично знаком с их обладателем, и даже они часто по целым дням не могут приблизиться к нему, – сообщил нищий. – Главный вход и боковые входы охраняются эскортами, сопровождавшими кайзера, когда он ехал сюда из Вены. – Нищий хихикнул. – Если вы желаете подождать, отец, то по крайней мере окажетесь в приличном обществе – иностранных послов, имперских баронов, папских легатов, посланцев королей: у ворот Градчан ждут все.

– Я не желаю ждать, – кротко ответил отец Ксавье.

Ухмылка исчезла с лица нищего.

– Ну, тогда скажите, что доктора Майер и Руланд пригласили вас на диспут. Майер привязан к бредовым идеям розенкрейцеров, а Руланд верит только водяной бане, кровопусканиям и медицинским банкам, когда речь идет о здоровье. Однако они оба часто проводят дискуссии с учеными представителями Церкви, чтобы доказать верность своих теорий. Вы выглядите, как ученый муж, отец. Попробуйте напустить на себя умный вид, возможно, вас тогда и пропустят.

Отец Ксавье наклонился и поднял монету с мостовой.

– Я тоже выбираю второй вариант, – заявил он и бросил монету в шапку для пожертвований.

Затем выпрямился и посмотрел на онемевшего нищего сверху вниз. Он заметил капли пота, сбегавшие из-под повязки и по горлу его собеседника. В утренней тишине улицы зазвучали шаги людей, обутых в сапоги.

– Есть ли еще что-нибудь, что ты чуть не забыл мне рассказать, но только что вспомнил? – уточнил он.

– Не заходите в комнаты прислуги, – посоветовал ему нищий.

Отец Ксавье подумал, что если бы он снял повязку с лица попрошайки, то увидел бы, как у того нервно подергивается глаз.

– Еще что-нибудь?

– Идите вы к черту, святой отец.

– Да благословит тебя Господь, сын мой.

Отец Ксавье отвернулся и спокойно пошел прочь.

– А чем заканчивался ваш первый вариант, отец? – крикнул ему вслед нищий.

Отец Ксавье показал на группу городских стражей, вооруженных пиками и арбалетами, переходивших площадь, чьи шаги они слышали. При этом он даже не оглянулся и больше не смотрел на нищего, но удовлетворенно отметил, что жалобные протяжные крики «Подайте, люди добрые, подайте бедному слепому!» возобновились лишь после того, как он скрылся в одной из темных улиц.

Было время, когда отец Ксавье обитал в королевском дворце Хофбург в Вене. Когда сейчас он прошел по подъемному мосту и через охраняемые, но неукрепленные парадные ворота в первый внутренний двор Градчан, вызвав лишь умеренный интерес стражи, он понял, что кайзер Рудольф обрел здесь свой новый дом. В Вене кайзер, тогда еще бывший лишь эрцгерцогом Австрии, постоянно жаловался на открытую, неупорядоченную, несимметричную структуру средоточия власти кайзера: и на сам тесный Хофбург, и на полностью изолированный двор, окруженный аркадами, попасть в который можно было, лишь перейдя открытое пространство, который из-за его непопулярности вскоре переименовали в Штальбург, то есть конюшни, и стали использовать согласно новому назначению. Он возненавидел даже собственную попытку возвести соответствующую его вкусам постройку к востоку от старого Хофбурга, не успев привыкнуть к ее удивительному трапециевидному плану. Три строения, расположенные на большой площади, возвышавшиеся среди хижин, конюшен и флигелей прислуги, не защищенные никакими стенами, были грубо выпилены на плоскости Вены с явным стремлением найти компромисс между эстетичностью и удобством использования. Здесь же отец Ксавье увидел полную противоположность Вене: замкнутый со всех сторон замок, окруженный на севере и юге толстыми городскими стенами, защищенный на западе искусственным рвом, а на востоке – круто обрывающимся склоном горы. Градчаны тянулись вдоль заднего склона огромного утеса с запада на восток, как застывшая пена на гребне окаменевшей волны, превратившейся в гранит. С помощью теней, в течение дня бегавших по кругу, сведения о болезни его королевского обитателя и разложении его двора просачивались в город.

Можно было знать это и все равно находиться под впечатлением; можно было, когда удавалось попасть из второго внутреннего двора в третий, узнать, что могучий купол собора Святого Витта на самом деле представляет собой стройку, начатую многими гениальными людьми и ни одним из них пока не законченную. Можно было закрыть глаза и в окружении вздымающихся ввысь памятников самоуверенности и крупных форматов в архитектуре ощутить себя таким крошечным и одновременно укрывшимся в надежном месте. И если у кого-то хватило могущества, чтобы распорядиться о постройке подобных зданий, у него должно было хватить могущества и на то, чтобы приблизить христианство и себя самого к вечному блаженству.

Отец Ксавье, имевший приблизительное представление о могуществе императорской власти и намерениях ее нынешнего обладателя, ничего подобного не испытывал. Он размеренной походкой приблизился ко входу в королевский дворец, сделал изумленный вид, когда стражи задержали его, выдал им свою ложь о докторах Майере и Руланде и после непродолжительных колебаний был допущен внутрь. Склонность кайзера к причудам, превратившая Градчаны в запечатанную крепость, была одновременно ее слабым местом.