Бернард Корнуэлл - Еретик

— Все там, — буркнул Жослен, указывая на свиток. — И выкуп, и все прочее.

— Здесь? — с удивлением спросил Куртуа, ибо получил лишь пергамент и никаких монет.

— Отправляйся! — рявкнул Жослен.

Шевалье Анри отбыл в тот же день, когда Ги Вексий повел своих людей в Астарак. Жослен был рад уходу Арлекина, ибо в присутствии Вексия ему становилось не по себе, хотя ратники последнего были бы для него не лишним подкреплением. С Вексием прибыли сорок два всадника, хорошо вооруженные, на хороших лошадях и в хороших доспехах, а их командир удивил Жослена тем, что не потребовал ни единого экю в оплату.

— У меня есть свои средства на их содержание, — холодно ответил он.

— Сорок два конных латника, — задумчиво проговорил Жослен. — На это требуются немалые деньги.

— Он из семьи еретиков, монсеньор, — заметил старый капеллан его дяди, как будто это объясняло богатство Арлекина.

Между тем Вексий явился с письмом от Луи Бессьера, кардинала-архиепископа Ливорно, следовательно, он никак не мог быть еретиком. Правда, имей даже Вексий обыкновение молиться по ночам деревянным идолам, а на рассвете приносить им в жертву обливающихся слезами девственниц, Жослена это бы не смутило. Куда больше его беспокоило другое: предки этого человека некогда владели Астараком, а значит, черный отряд мог явиться, чтобы вернуть Ги фамильное наследие. Однако сам Вексий холодно отверг такое предположение.

— Астарак является ленным владением графов Бера уже сто лет, — промолвил он, — и я не могу претендовать на честь зваться его сеньором.

— Тогда зачем же ты явился сюда? — требовательно вопросил Жослен.

— Теперь я сражаюсь за церковь, — ответил Вексий, — и мне приказано найти и схватить беглого еретика, который должен быть предан правосудию. Как только он будет найден, монсеньор, мы немедленно покинем твои владения.

Он осекся и обернулся на прозвучавший неожиданно и отдавшийся эхом от стен зала лязг извлекаемого из ножен меча.

Робби Дуглас, только что вошедший в зал, указал обнаженным клинком на Вексия и угрожающим тоном вопросил:

— Ты был в Шотландии?

Вексий с головы до ног смерил молодого человека холодным взглядом и невозмутимо, ничуть не обеспокоившись видом сверкающей стали, ответил:

— Мне довелось побывать во многих странах, в том числе и в Шотландии.

— Ты убил моего брата.

— Нет! — Жослен встал между шотландцем и его противником. — Ты принес клятву и служишь мне, Робби.

— Этого ублюдка я поклялся убить еще раньше! — заявил шотландец.

— Нет! — повторил Жослен, схватив Робби за руку, державшую клинок, и силой заставил его опустить меч.

По правде сказать, окажись Робби убит, Жослен бы ничуть не огорчился, но вот смерть Ги Вексия, за которым стояли сорок два одетых в черное ратника, могла обернуться серьезными неприятностями.

— Ты можешь убить его, когда он закончит свои дела здесь. Я обещаю, — заверил Жослен шотландца.

У Ги Вексия это обещание вызвало усмешку. На следующее утро он вместе со своими людьми уехал, и Жослен был искренне рад, что избавился от этих гостей. Не только Арлекин, но и его товарищи, а в особенности один, у которого не было ни щита, ни копья, вызывали у Жослена неприятное чувство, как будто мороз пробегает по коже. Звали его Шарль, это был человек необыкновенно отталкивающей наружности, как будто его вытащили на свет из сточной канавы, причесали, дали нож и выпустили на волю наводить страх на добрых людей. У Шарля был свой отряд из дюжины ратников, которые вместе с Вексием тоже отправились на юг, в Астарак.

Итак, шевалье Анри отбыл освобождать графство от засевших в Кастийон-д'Арбизоне обнаглевших англичан, а Вексий отправился в Астарак охотиться на своего еретика, и Жослен получил возможность спокойно наслаждаться в Бера обретенным наследством.

Робби Дуглас остался с Жосленом в многочисленной компании его приверженцев, и несколько дней они провели, празднуя свою удачу. Денег было много, и можно было не скупясь тратить их на одежду, оружие, лошадей, вино, женщин, на все, что только мог пожелать свежеиспеченный граф. Кое-чего, чем ему захотелось обладать, в Вера не нашлось, и тогда в замок вызвали ремесленника, отливавшего для церквей и монастырей гипсовые статуи святых. На сей раз ему поручили изготовить отливки далеко не святого Жослена. Мастер обернул руки графа в промасленный муслин, покрыл их гипсом, а потом проделал то же самое с ногами и торсом. Призванный к графу портной снял с него мерку, писец записал все размеры на пергаменте, и этот подробный документ приложили к тому самому запечатанному ларцу, куда, проложив опилками, поместили гипсовые отливки. Под охраной четырех ратников ларь препроводили в Милан, где Антонио Гивиани, лучшему оружейнику христианского мира, заказали изготовить по этим меркам полный комплект стальных пластинчатых доспехов.

— Я хочу получить шедевр, который станет предметом зависти прочих рыцарей, — продиктовал Жослен писцу, присовокупив к этому пожеланию изрядную сумму в полновесных генуэзских золотых и обещание заплатить еще больше, если доспехи прибудут до весны.

Робби получил причитающийся выкуп в той же самой монете, но в ночь, когда ратники отбыли в Турин, шотландец на свою беду неосторожно похвалил приобретенный Жосленом в городе комплект игральных костей, вырезанных из слоновых бивней.

— Они тебе нравятся? — спросил Жослен. — Давай раскинем. Что может быть лучше хорошей партии в кости?

Робби покачал головой.

— Я дал обет не играть в азартные игры, — пояснил он.

Жослен подумал, что это, пожалуй, самое забавное, что ему довелось услышать за последние месяцы.

— Женщины приносят обеты, — сказал он, — ну и, само собой, монахи. Но для солдат существуют лишь клятвы верности и воинского братства.

Робби покраснел.

— Но я поклялся священнику, — пробормотал он.

— Боже правый! — простонал Жослен, откидываясь в кресле. — Да ты, никак, боишься риска! В этом все дело? Не потому ли шотландцы уступают на поле боя англичанам?

Робби вспыхнул, но у него хватило ума обуздать свой норов и промолчать.

— Риск, — с воодушевлением промолвил Жослен, — это судьба солдата. Тот, кто боится риска, кто не любит риска, тот не может называться воином.

— Я воин, — решительно заявил Робби.

— Так докажи это, приятель, — сказал Жослен, раскатывая кости по столу.

Робби не выдержал, сыграл и проиграл. И проиграл на следующую ночь. И на следующую. А на четвертую ночь он поставил деньги, которые собирался отправить в Англию как выкуп за себя. Они тоже были проиграны. Когда на следующий день Жослену доложили, что выписанные его дядей из Тулузы итальянские пушкари прибыли со своей машиной в замок, граф заплатил им причитающееся из тех денег, которые выиграл у Робби.