Эли Берте - Шофферы или Оржерская шайка

– Милая Мария! Сколько раз уже говорил я вам, что не гражданина Леру вы гости, а мои. Дом этот я взял по контракту и плачу за него, следовательно, ничего не может быть обидного для вашей гордости жить в доме вашего родственника, друга, некогда облагодетельствованного вами.

– Нет, Даниэль, теперь, когда мать узнает о ваших средствах, она скорее согласится принять от вас подобную услугу, хотя откровенно скажу, все ее мысли устремлены на то, чтобы возвратить свое имение и замок, которые еще не проданы, вероятно, благодаря вашим хлопотам.

– Я сомневаюсь, чтобы матушка ваша в этом успела; есть много препятствий, которых ей не преодолеть. Я, признаюсь, сам употреблял усилия для достижения ее желания, но у меня ничего не вышло. Мне кажется, что возвращение вам вашего состояния разрушит мою надежду, воздвигнув опять существовавшую преграду. Я настолько эгоист, что мне хотелось бы, чтобы вы и тетушка никому ничем не были обязаны, кроме меня…

– Очень благодарна, кузен Даниэль! – ответила насмешливо молодая девушка. – В таком случае мама права, что сама хлопочет об этом деле, иначе нам никогда не пришлось бы увидеть нашего тенистого Меревильского парка. Но я думаю, Даниэль, отчего бы вам, объясняя моей матери выгоды вашего будущего положения, не припомнить бы (право, совестно вам советовать подобные вещи) об этих двух частях наследства по сто тысяч экю, оставленных нам бедным дядей Ладранжем, о которых вы мне говорили.

Молодой человек нахмурился.

– Нет, Мария, я не люблю возвращаться к этому тяжелому для меня вопросу, но, тем не менее, должен объяснить, почему до сих пор не выдано это двойное наследство. Вы знаете, что вняв наконец голосу совести, дядя решился признать своим наследником своего незаконнорожденного сына, давным-давно им брошенного и забытого; но он это сделал только с условием, чтобы сын этот женился на… молодой девушке, которая, я надеюсь, вовсе не расположена подчиниться этой прихоти деспота.

Мария сделала удивленные глаза.

– Итак, отсутствие этого неизвестного сына не позволяет до сих пор привести в исполнение желания дяди. Нотариус, которому поручено дело по этой духовной, отыскивал этого молодого человека в деревне Анжу, где он прежде жил, но до сих пор не нашел никакого следа. Я тоже собирал сведения, посылал туда, и все осталось без малейшего успеха.

Я было рассчитывал на одного разносчика, родом из того же края, встреченного нами при ужасных обстоятельствах на Брейльской ферме, но человек этот или умер, или забыл о моем поручении, только я его не видел более. Итак, кажется, что всякая надежда отыскать несчастного ребенка, о котором так поздно вспомнил его отец, должна рушиться.

В это время молодых людей позвали к мадам де Меревиль.

Мария поспешно встала.

– Идите, Даниэль! – сказала она. – Обстоятельства благоприятствуют объяснению. – Достанет ли только у вас на это отваги.

– Достанет, милая Мари, достанет, вот увидите!…

Внутренность павильона представляла собой одну большую комнату со сплошными окнами и дверью, выходившей на террасу. Мебель в нем состояла из нескольких соломенных стульев и одного стола, заваленного бумагами. Маркиза в задумчивой позе, с раскрытым письмом на коленях, сидела на складном кресле, облокотясь одной рукой на стол.

Она мало изменилась за это время, только лицо ее, дышавшее прежде самодовольством, обрюзгло, сморщилось и как будто исполнилось выражением какой-то жадности. Несмотря на то, под простым ситцевым платьем и большим чепцом – туалет, который она нынче себе усвоила – в осанке ее все еще было что-то, внушающее к себе уважение.

Увидев молодых людей, она нетерпеливо закричала:

– Право, любезный племянник, вы, я вижу, не очень спешите сегодня поздороваться со мной?

Даниэль, и без того уже сконфуженный, хотел извиниться.

– Полно, – перебила маркиза, – оставим это, надобно же привыкать к демократическим привычкам этого времени… Но прежде всего, Мария, иди скорее домой и оденься, дитя мое, я жду сегодня гостей.

– Гостей, мама? – спросила удивленно молодая девушка. – Вот новости! Могу я знать?…

– Ну, моя милая девочка, вы, кажется, позволяете себе допрашивать вашу мать! Идите, сударыня, и постарайтесь одеться к лицу, потому что, вероятно, потом пожалеете, если вас увидят в этом утреннем дезабилье.

Глядя попеременно то на мать, то на Даниэля, молодая девушка, казалось, не знала, что думать, но слишком приученная к покорности и не смея ослушаться такого положительного приказания, она тихо вышла.

Ладранж был тоже удивлен и встревожен, по знаку, сделанному теткой, он сел подле нее.

– Итак, мы можем свободно поговорить, – начала доверчивым тоном маркиза, – у меня есть много чего сообщить вам, Даниэль.

Молодой человек, казалось, вдруг решился на что-то.

– И у меня также, маркиза, – ответил он.

– У вас?… В чем же дело?

– Если позволите, я подожду, чтобы прежде…

– Нет, нет, говорите сейчас же, что вы имеете сообщить мне'?

– Боже мой! Тетушка, я хотел только сказать вам… что я получил назначение на одно из главных мест в Шартре.

– Да? – ответила холодно маркиза, – поздравляю вас, Даниэль. В настоящее время вам не придется так преследовать честных людей, как прежде, а при этих обстоятельствах на подобном месте можно быть всеми уважаемым.

Даниэль опять почувствовал себя неловко, и у него положительно недоставало духу заговорить о предложении, для которого он пришел. Чтобы извинить в своих собственных глазах свою трусость, он уверял себя, что ему необходимо прежде всего узнать тайну мадам де Меревиль. Маркиза, со своей стороны, задумчиво комкала письмо, находившееся у нее в руках.

– Не у вас одного, Даниэль, сегодня новости. И у меня тоже есть, и превосходная, как сами сейчас увидите. Событие, которое все считали невозможным, осуществляется, и положение наше улучшится именно в то время, когда мы начали отчаиваться.

– Что вы говорите, маркиза, – сказал Даниэль, вздрогнув. – Вы получили, конечно, какие-нибудь приятные сведения о вашем имении? Вам отдают его?

– К несчастью, нет, милый мой Даниэль, все мои хлопоты по этому делу ни к чему еще не привели.

– В таком случае, я никак не могу понять причину вашей радости.

– Ищите, дитя мое, ищите! Послушайте, разве вы не знаете, что есть на свете личность, присутствие которой было бы как нельзя более выгодно для моей дочери, для меня, даже для вас?

– Клянусь честью, маркиза, как ни стараюсь, я ничего не могу отгадать.

– Ай-ай! Мало же у вас проницательности для уголовного судьи. Ну, уж если вы не можете угадать, нечего делать, надо вам сказать: дело идет об этом сыне покойного брата Михаила Ладранжа…