Юрий Иванов-Милюхин - Казачий дух

Он вскочил со стула и заторопился по лестнице на второй этаж, жирный зад его задергался из стороны в сторону. За ним поспешила и его полная супруга. А Скаргин, уже добравшись до верхней площадки на втором этаже, решился добавить, чтобы ситуация выяснилась полностью:

— Многих золотых изделий с камнями давно нет, они пошли на уплату наших долгов, но и того, что осталось, хватит для доказательств моей правоты. Ведь на каждое изделие сохранилась расписка.

Буалок пожевал губами и снова обратился к Петрашке, оба давно нашли друг с другом общий язык:

— А теперь мне кажется, что этот мужчина говорит правду, — сказал он. — Об этом свидетельствует его искреннее поведение.

— И снова я должен согласиться с тобой, — обернулся к нему Петрашка. — Когда русский человек начинает понимать, что ему ничего не угрожает, он становится откровенным как ребенок. У него от природы такая духовная сущность, она называется душа нараспашку.

— Лично мне кажется, что замкнутость русских людей — это наследие от перенесенного ими татаро-монгольского ига, — подключился к разговору Захарка. — В те времена прежде чем что-то сказать, приходилось крепко подумать.

— Это присуще всем народам мира, хоть раз столкнувшимся со своими врагами, — улыбнулась Ингрид, молчавшая до сих пор. Ее кивком поддержала и Сильвия, лишь Аннушка продолжала насупливать брови, всем видом показывая, что она разделяет мнение только своих братьев.

Тем временем хозяин особняка принес шкатулку, открыв ее, он вытащил бумаги и стал читать одну за другой:

— Это завещание боярина Скарги, это расписка моего отца в том, что он получил обратно сокровища, украденные французскими супостатами у Скаргиных, от терского казака Даргана Дарганова и его жены Софьи, — он положил бумаги на середину стола, чтобы гости могли их просмотреть. — Видите, здесь стоят подписи не только моего отца, но и ваших родителей. Вот этот крестик поставил наш благодетель, а эта роспись его супруги.

Захарка с Петрашкой с любопытством уставились на бумаги, они впервые увидели, как расписывались их отец с матерью в те далекие времена. Буалок тоже наклонил голову над столом, стараясь рассмотреть почерк Софи де Люссон, ближайшей своей родственницы. Молодые женщины пока старались соблюдать правила приличия, ограничиваясь лишь любопытными взглядами.

— Я ведь тогда промышлял толмачом в Иван-городе, где много ливонцев со скандинавами, я знаю ихние языки. А ваши папа с матушкой как раз навестили наш Новгород, — продолжал рассказывать наследник сокровищ князей Скаргиных. — После возвращения фамильных драгоценностей, мы выкупили родовой особняк и наше поместье у новых их владельцев. А младший брат хочет теперь отсудить у меня часть имения, — он непритворно вздохнул. — Наверное, эти сокровища были добыты боярином Скаргой нечестным путем, удачи они нам не приносят.

— Вполне возможно, — пожал плечами Захарка. — Не зря говорят, что невинно пролитая кровь требует отмщения.

— Я про это и намекаю, — засуетился хозяин. Он перевернул вместительную шкатулку, на четверть заполненную драгоценностями, вверх дном. — Посмотрите на эти изделия, все они прошли через царские длани, окропленные кровью народа.

По скатерти раскатились перстни с кольцами и брошами, заструились живым золотом цепочки, заискрились матовой белизной крупные жемчужины, собранные в ожерелья. Им вторили разноцветными отсветами драгоценные камни безо всякой оправы. Над сокровищами, в свете пламени от свечи в настольном подсвечнике, появилась небольшая радуга, она задрожала над столом, готовая превратиться в радужный шар. А хозяин добра между тем разворачивал новые бумажки, откладывая по одной сбоку себя:

— Это расписки, какая из вещей пошла на погашение долга, какая продана за деньги, чтобы было на что жить. И что подарено нужным людям, чтобы возвратить положение в обществе, утраченное вместе с семейными сокровищами, похищенными у нас французами.

Наконец лысоватый мужчина взял шкатулку в руки и потряс ею над столом, демонстрируя опустевшее нутро. Там действительно больше ничего не находилось, лишь крышка показалась Захарке тяжелее обычного. Она будто притягивала взгляд, заставляя думать о том, что под ней скрывается что-то еще. Он забрал старинной работы сундучок из рук хозяина дома и покачал его на ладонях, как бы показывая всем, что и сама шкатулка стоит немалых денег. Сам незаметно прикидывая, соответствует ли вес ее объему. Снова почудилось, что она весит больше, чем должно быть на самом деле, но мысли с нужного направления сбивали углы сундучка, окованные медными пластинами. Заглянув вовнутрь и постучав по крышке костяшками пальцев, Захарка раздумчиво покривил щеку и вернул шкатулку хозяину. Он подумал о том, что если бы за ней что-то скрывалось, оно давно бы загремело или на крайний случай звякнуло, да и звук от постукиваний почудился похожим на тот, который издает сухая доска.

— Я сам общупывал шкатулку со всех сторон, думал, что и дно у нее двойное, и боковины, и даже крышка скрывает пустоту, — понимающе посмотрел мужчина на Захарку. — Но дело в том, что если бы где-то она и была, то отозвалась бы пустым звуком. А здесь он цельный, как от старого дерева.

Для наглядного примера он еще раз поколотил по сундучку со всех сторон, потом придвинул его к себе и начал складывать вовнутрь разбросанные по столу сокровища. Под конец положил туда бумаги и закрыл крышку:

— Господа Даргановы, я представил вам весь наш капитал, большая часть которого помогла нам с помощью ваших родителей подняться на ноги, — он открыто улыбнулся. — Ничего другого Даргановы нам не передавали, в чем я даю вам свое слово дворянина.

— Мы вам верим, — вздохнул Захарка. — Поймите и нас, мы должны найти раритеты, которые принадлежали не одному человеку, а народу всей Франции. И мы поклялись разыскать их во чтобы то ни стало.

— Пусть Господь поможет вам в этом благородном деле. А теперь прошу отобедать с нами, чем Бог послал, — склонил голову хозяин дома. — Если пожелаете, то можете заночевать у нас, а утром отправиться дальше. Погода, кажется, испортилась окончательно, да и вечер уже на носу…

Сразу за пограничными столбами, разделяющими Российскую империю с Великим княжеством Финляндским, с неба повалил крупный снег. Он был таким мягким и пушистым, что путники, особенно женщины, поначалу ему обрадовались. Экипажи шли друг за другом, впереди ехали Захарка с Ингрид, за ними Петрашка с Сильвией, и замыкали небольшую кавалькаду Буалок с Аннушкой, таращившей глаза по сторонам. Она впервые в жизни покинула родительский дом и все вокруг ей было в новинку. Но вскоре хлопья снега покрыли одежду плотным покрывалом, они налипали на лицо, старались попасть за шиворот. И стало холодно. Буалок вытащил из походной саквы теплую бурку и укрыл ею свою супругу, успевшую превратиться в снежную бабу с алыми щеками и карими глазами. Дорогу окружали непроходимые леса, состоящие больше из хвойных деревьев, по бокам блестели озерца болотной воды, а в глубине чащи виднелись буреломы из сухостоя. Как только экипажи проехали деревянный мостик через очередное топкое место, кавалер закрутил головой в разные стороны, не снимая руки с эфеса шпаги.