Евгений Тарле - Сочинения — Том I

Не со всем соглашались в этом билле ирландцы, но все они с Парнелем во главе решили, конечно, этот проект отстаивать. Поправки и улучшения можно было внести и позже; все сознавали, что главное — положить первую основу к законодательному отделению от Англии.

Но это же понимали столь же хорошо как консерваторы, так и то либералы-унионисты (т. е. приверженцы сохранения в полной силе унии 1800 г.), которые решительно воспротивились желанию Гладстона. Они находили, что этот билль несет с собой расчленение империи. Во втором чтении, 7 июня, билль Гладстона был отвергнут большинством 30 голосов: против премьера голосовали не только 250 консерваторов, но и 93 либерала, отколовшихся от премьера. Когда Гладстон после этого вотума распустил парламент и назначил новые выборы, он полагал, что страна станет на его сторону и примкнет к тому его мнению, к которому отказалось примкнуть большинство в палате общин, — к мнению, что прочное умиротворение Ирландии возможно не иначе, как при даровании ей самоуправления. И опять его ожидания были обмануты. Самая бурная агитация как со стороны консерваторов, так в особенности и со стороны отколовшихся либералов против «расчленения империи» увенчалась полным успехом; выборы 1886 г. дали палате общин 317 консерваторов, 74 либерала-униониста, 84 парнелита и 191 гладстоновца. Следовательно, в случае нового внесения проекта о гомруле Гладстон мог рассчитывать всего на 275 голосов против 391. Конечно, единственным выходом тут являлась отставка, и Салисбюри опять стал премьером.

Новое министерство Салисбюри, пребывавшее у власти с лета 1886 г. до осени 1892 г., являлось действительно «воплощением антиирландских предрассудков», как выразился Девитт. Ни о каких отношениях между Парнелем и консервативным кабинетом, кроме самых враждебных, теперь уже не могло быть и речи. Потерпев неудачу в стремлении добиться самоуправления, Парнель сделал попытку (в сентябре 1886 г.) добиться рядом мер приостановки страшно участившихся изгнаний арендаторов, пересмотра размеров рент, установленных судами в силу акта 1881 г., ввиду угнетенного состояния сельскохозяйственной промышленности и распространения льгот этого акта (1881 г.) на ту категорию арендаторов (лизгольдеров), которые до сих пор ими не пользовались. Этот билль был отвергнут, и тогда возник вопрос о необходимости обратить серьезное внимание на агитацию в пользу земельной реформы, агитацию, отодвинутую в последние годы на задний план стремлением к гомрулю.

23 октября 1886 г. Гартингтон, Диллон, О’Брайен и другие представили выработанную ими программу действий, которая получила характерное название «плана кампании». Это была действительно мера боевая. «План кампании» предлагал ввиду решительного нежелания министерства и парламента считаться с отчаянным положением страны прибегнуть к следующему способу самопомощи: арендаторы имения должны явиться к лендлорду и просить сбавки арендной платы до определенного ими размера соответственно ухудшившемуся состоянию земледелия. Если лендлорд откажет, тогда арендаторы возвращаются домой и продолжают жить на своих участках, взнося предложенную ими и отвергнутую лендлордом арендную плату в особый фонд; если со временем лендлорд уступит, тогда вся сумма внесенных денег поступает в его пользу, если же не уступит, а прибегнет для выселения к полиции и принудительным мерам, тогда этот фонд обращается на нужды борьбы против насильственных мер лендлорда и полиции. Эта полуреволюционная программа действий оправдывалась как ее авторами, так и многими примкнувшими к ней лицами тем обстоятельством, что, вопреки смыслу и духу земельного акта 1881 г., размеры арендной платы назначаются непосильно большие, и что изгнания арендаторов продолжаются в самых больших размерах. С 1884 по 1886 г. около 8 тысяч арендаторов, не имевших ни малейшей возможности платить огромную аренду, были либо выгнаны, либо принуждены лишиться всех прав, которые давал им акт 1881 г. Парнель не принял участия в пропаганде «плана кампании». Он полагал, что подобная платформа отпугнет Гладстона и либералов от ирландской партии, а Гладстон, по его словам, являлся теперь «единственной надеждой для Ирландии». Но и помимо участия Парнеля аграрная агитация принимала широкие размеры. «План кампании» был пущен в ход в 84 имениях. Лендлорды в 60 случаях уступили и уменьшили ренту почти на 25 %: в 24 имениях лендлорды тоже уступили, но после некоторой борьбы. Но по мере развития пропаганды «плана кампании» происходили и такие случаи, когда между лендлордами и арендаторами возгоралась ожесточенная борьба. Тогда правительство Салисбюри увидело, что оно сделало ошибку, совершенно отказавшись хоть как-нибудь улучшить положение ирландских арендаторов.

Спустя каких-нибудь 6 месяцев после возникновения «плана кампании» правительство внесло билль о пересмотре рент, размеры которых были установлены судами с 1881 по 1886 г., и о допущении к пользованию преимуществами акта 1881 г. той категории арендаторов, о которой тщетно хлопотал Парнель несколько месяцев тому назад. Но чтобы это не имело слишком определенного вида вынужденной уступки, правительство одновременно усилило репрессию в Ирландии. Снова аграрные волнения и усмирения стали приковывать к Ирландии всеобщее внимание. На одном большом митинге полиция затеяла драку с собравшимися и открыла стрельбу, причем трое оказались убитыми. В Югэле во время ареста одного священника, обвинявшегося в насильственных действиях против лендлорда по программе «плана кампании», полиция убила одного молодого человека, который принимал участие в манифестировавшей толпе. В Тайперери был убит мальчик полицейским. Произошел ряд подобных же случаев в других местах. Организаторы «плана кампании» деятельно собирали деньги и поддерживали пострадавших в борьбе; за 7 лет, когда эта борьба была особенно горяча (1887–1893 гг.), ими было роздано на поддержание как активных борцов, так и семей изгоняемых арендаторов около 230 тысяч фунтов стерлингов.

Борясь с аграрной гверильей в самой Ирландии, Салисбюри, консервативно-унионистское большинство палаты общин, консервативная пресса делали в то же время усилия каким бы то ни было образом разрушить союз между Парнелем и Гладстоном. Объединение этих двух могущественных политических деятелей и стоящих за ними партий на такой платформе, как гомруль, являлось в их глазах угрозой целости империи. Гладстон, раз уже повернув на другой путь, признав тщету всех репрессивных мер, которые он, будучи министром, пускал в ход, деятельно агитировал в пользу гомруля. Возможно скорее разорвать сложившиеся союзные отношения между Гладстоном и Парнелем стало казаться делом решительной необходимости, и тогда-то (весной 1887 г.) редакцией газеты «Times» была сделана попытка уличить Парнеля в связи с революционерами, убившими за 5 лет до того Борка и Кавендиша. Ряд обвинительных статей под общим названием: «Парнелизм и преступление» редакция закончила (18 апреля) обнародованием подложного факсимиле письма, будто бы написанного Парнелем 15 мая 1882 г… т. е. через 9 дней после события в Феникс-парке, одному из участников этого дела. Мы не будем останавливаться здесь на том, как была назначена специальная комиссия для разбора этого дела, как в подлоге был уличен Ричард Пиготт, как Пиготт бежал из Англии и покончил с собой, как газета «Times» потерпела полное моральное фиаско, а Парнель вышел победителем. Все это интересующийся читатель найдет в указанных нами работах биографического характера [58]. Здесь же нам важно отметить не эти детали, а лишь главный результат всего предприятия газеты «Times», поддержанного усердно консервативной партией: союз Гладстона с Парнелем не только не ослабел, но окреп и даже стал как бы переходить на почву личного сближения. Но этот триумф Парнеля был уже последним перед грустным концом этого замечательного человека…