Артур Дойл - Сэр Найджел Лоринг

– Нет. Я сказал. Уведите его.

Но дрожащий итальянец так крепко вцепился королю в колени, что лучники не могли разжать его судорожно сведенные руки.

– Выслушайте меня, умоляю. Подождите одну только минутку, дайте мне сказать всего несколько слов, а потом делайте что хотите.

Король откинулся на спинку стула.

– Говори, и на этом кончим.

– Государь, пощадите меня. Вы должны пощадить меня ради самого себя. Ведь я могу помочь вам в одном истинно рыцарском деле, оно порадует ваше сердце. Подумайте, ваше величество, этот де Шарни и его товарищи не знают, что их планы провалились. Стоит мне послать им весть, и они наверняка прибудут к малым боковым воротам. А тогда, если мы сумеем устроить хорошую засаду, у нас будет такая добыча и такой выкуп, что все ваши сундуки вновь наполнятся. За него и за его рыцарей можно взять верных сто тысяч крон.

Эдуард с презрением оттолкнул итальянца ногой, так что тот растянулся среди камыша, но и тогда, лежа на полу, как змея с перебитым хребтом, он не сводил с короля своих темных глаз.

– Так ты, оказывается, дважды предатель! Ты продал Кале своему де Шарни, а теперь хочешь предать мне самого де Шарни! Как ты смел подумать, что у меня и других благородных рыцарей душонки торгашей и мы мечтаем только о выкупах, а не о чести их завоевать? Ты что же, думаешь, что я или кто другой может быть таким подлым негодяем? Теперь ты сам подписал свой приговор. Уведите его!

– Постойте, прошу вас, мой благородный, добрый государь! – воскликнул Принц. – Охладите на время ваш гнев. Над тем, что говорит этот человек, стоит подумать. Вашу благородную душу возмутила его болтовня о выкупах. Но посмотрите на все это с другой стороны. Где еще мы можем надеяться столь достойным образом завоевать честь и славу? Пожалуйста, дозвольте мне самому заняться этим делом; если провести все как следует, мы выиграем очень много.

Сверкнув глазами, Эдуард взглянул на Принца.

– В погоне за славой, мой милый сын, тебя можно сравнить разве что с гончей, что идет по кровавому следу оленя, – ответил он. – А как ты все это себе представляешь?

– Чтобы взять де Шарни и его людей, не жалко никаких сил, – ведь в ту ночь под его знаменами соберется цвет Франции. Если мы сделаем, что предлагает этот человек, и встретим его равными силами, вряд ли во всем христианском мире найдется место, где бы рыцарю хотелось быть в ту ночь больше, чем в Кале.

– Клянусь распятьем, милый сын, ты прав! – воскликнул король, просветлев лицом. – Кто же займется этим? Вы, Джон Чандос, или вы, Уолтер Мэнни?

Король насмешливо посмотрел сначала на одного, потом на другого, как, бывает, хозяин дразнит костью злобных старых псов. В пылающих глазах рыцарей отразилось все, что им так хотелось высказать.

– Не сердитесь, Джон, и не подумайте ничего худого; просто теперь очередь Уолтера, и делом займется он.

– А почему нам всем не пойти под вашими, государь, знаменами или под знаменами Принца?

– Нет, не годится, чтобы королевские знамена Англии осеняли такую незначительную вылазку. Все же, если в ваших рядах найдется место еще для двух рыцарей, и Принц, и я отправились бы с вами.

Принц склонился и поцеловал отцу руку.

– Итак, Уолтер, передаю вам этого человека, и поступайте с ним, как найдете нужным. И смотрите за ним в оба глаза, чтобы он опять не предал нас. Уведите его прочь: его дыханье отравляет воздух. А теперь, Найджел, если тот достойный старик желает сыграть на арфе или спеть нам что-нибудь... Боже мой, что случилось?

Он обернулся и увидел, что молодой хозяин дома стоит позади него на коленях, склонив светлую голову, словно моля о чем-то.

– В чем дело? О чем вы просите?

– О милости, государь.

– Ну вот! Неужто мне сегодня так и не дадут покоя? То предатель бросается на колени передо мной, то честный человек стоит на коленях за моей спиной. Встаньте, Найджел. Чего вы хотите?

– Поехать с вами в Кале.

– Клянусь распятием, справедливая просьба: ведь план наш вызрел под вашим кровом. А что скажете вы, Уолтер? Возьмете его со всем его снаряжением?

– Скажите лучше, возьмете ли вы меня? – раздался голос Чандоса. – Конечно, я ваш соперник, но все-таки уверен, что вы мне не откажете.

– Что вы, Джон, я могу только гордиться, что под моим знаменем будет лучшее в мире копье.

– А я – тем, что пойду за таким знаменитым полководцем. Но Найджел Лоринг – мой оруженосец, и, значит, он тоже отправится с нами.

– Ну что ж, все решено, – заключил король. – А пока нам нет нужды спешить, до новолуния все равно ничего не случится. Поэтому прошу снова наполнить кубки и выпить со мной за славных французских рыцарей. Да будет отважен и решителен их дух, когда мы сойдемся под стенами замка в Кале.

Король уехал. В Тилфордском доме стало темно и тихо, зато там снова воцарились радость и довольство. За один вечер отпали все заботы, словно кто-то поднял занавес и впустил солнечный свет. Королевский казначей вручил хозяйке дома неслыханную сумму, и сделал это таким образом, что не принять ее не было никакой возможности. С полной сумкой золотых Найджел снова отправился в Гилдфорд, и каждый нищий на пути благословлял его имя.

В Гилдфорде он прежде всего поехал к золотых дел мастеру и выкупил кубок, поднос и браслет, посетовав вместе с купцом на то, что, как это ни прискорбно, за последнюю неделю цены на золото и золотые изделия по каким-то неведомым причинам, понятным только посвященным, поднялись, и вещи эти стоили теперь на пятьдесят золотых дороже, чем он в свое время получил за них. Напрасно верный Эйлвард рвал и метал и молил небо послать ему день, когда он сможет вогнать стрелу в толстое брюхо купца. Деньги пришлось отдать сполна.

От торговца золотом Найджел поспешил к оружейнику Уоту и купил те самые доспехи, что так приглянулись ему неделю назад. Он тут же стал их примерять, а Уот и его сын ходили вокруг него с ключом и отверткой, подтягивая винты и подправляя пружинки.

– Ну как, достойный сэр? – воскликнул оружейник, надев Найджелу на голову стальной шлем и скрепляя его с нашейником, который спускался до плеч. – Клянусь Тувалкаином, доспех сидит на вас, как панцирь на крабе. Даже из Испании или Италии не привозили ничего лучше.

Найджел стоял перед отполированным щитом, который служил зеркалом, и вертелся из стороны в сторону, прихорашиваясь, словно птаха с блестящими перьями. Все приводило его в восторг: гладкий нагрудник, изумительные налокотники и поножи, замечательные гибкие рукавицы и юбка кольчуги. Он несколько раз подпрыгнул, чтобы показать, как он легок, потом выбежал из мастерской, ухватился за луку и вскочил в седло. Уот с сыном, стоя на пороге, захлопали в ладоши.