Глин Айлиф - Царь Итаки

Через несколько минут он встал и оглядел своих людей. Одиссей смотрел на грязные и усталые лица, а воины, в свою очередь, глядели на него, ожидая решения. Царевич объяснил: если они сейчас поспешат на Итаку, то могут застать Эвпейта врасплох, а островитяне будут достаточно злы, чтобы вступить в борьбу. Но скорее всего, их маленький отряд перережут. Вот тогда Итака навсегда останется в руках врагов. Альтернативой было продолжение пути в Спарту, где можно найти сильных союзников, после чего вернуться с подразделением, действительно способным бросить Эвпейту вызов. Но это предоставит узурпатору время, чтобы закрепиться и упрочить свои позиции.

— Что бы мы ни думали, решение принимать тебе, господин, — сказал Галитерс. — У нас у всех на Итаке остались дома и семьи, но ты — наследник престола. Ты знаешь, что лучше. Мы готовы положиться на твое решение.

— В таком случае я должен помолиться, — объявил Одиссей. — Если вы мудры, то поступите, как я. Скажу о решении по возвращении…

Он развернулся к другой стороне возвышенности, а до того многозначительно посмотрел на Эперита и кивнул ему, молча приказав следовать за ним. Молодой воин немного подождал, затем отправился за Одиссеем.

Царевич сидел на корточках, упираясь локтями и колени. Он смотрел в сторону моря. Хотя уже началась зима, на небе было мало облаков, солнце светило ярко, поднимаясь к зениту. При такой погоде наблюдатель с хорошим зрением мог видеть на большое расстояние. Командир отряда даже не повернул голову в сторону Эперита, когда тот к нему присоединился.

— Ты хотел меня видеть, господин?

— Забудь о церемониях, Эперит. Сядь.

Везде вокруг валялись камни, ни один не был плоским или гладким, чтобы на нем устроиться, поэтому Эперит опустился на корточки рядом с Одиссеем и уставился на море. Пейзаж был типичным для южной Греции — возвышенности, валуны, редкие кустарники и растения, и все это перемежалось рощами оливковых деревьев. Но местность казалась пустынной и не заселенной.

— Что ты будешь делать? — спросил Эперит.

— Решать не мне, — ответил Одиссей, раскрывая ладонь и показывая маленькую глиняную сову, которую ему дала Афина. — Она велела мне отправиться в ее храм в Мессении.

Эперит уставился на предмет, лежавший на ладони друга. Он вспомнил указания богини и ее обещание помочь Одиссею, когда ее помощь потребуется больше всего.

— Именно поэтому я хотел, чтобы ты пошел со мной, Эперит, — продолжал Одиссей, глядя на него умными зелеными глазами. — Ты был там. Ты видел ее, слышал, что она сказала. Я не могу поделиться этим с Ментором или Галитерсом. Поэтому мне нужна твоя помощь для принятия решения.

— Мы не сможем нанести поражение Эвпейту без использования совы и помощи Афины, — заговорил Эперит. — Но она не придет, пока ты не выполнил ее приказа. Ты должен вначале побывать в Мессении.

— Даже с помощью богини это будет тяжелой задачей, — заметил Одиссей. — Нас слишком мало. Но ты в любом случае прав. Вначале мы должны избавить ее храм от змеи, как она приказала. А после этого решим, куда отправляться — на Итаку или в Спарту. Тем не менее… Я боюсь за своих родителей. Постоянно думаю о них, очень беспокоюсь! Итака все еще будет стоять на месте, и неважно, вернемся мы завтра или через десять лет. Но я не могу откладывать возвращение, потому что рискую жизнями матери и отца.

— Судя по тому, что я слышал, Эвпейт кажется мне трусом, — сказал Эперит. — Он наверняка не осмелится убить Лаэрта.

— Нет, этого он делать и не станет. Но в одно ухо ему нашептывает Полиб, а в другое — Политерс. А еще тафиане могут решить их всех уничтожить и забрать себе Итаку. Они не пожалеют ни царя, ни царицу.

— Я не могу принять за тебя это решение, Одиссей, — ответил Эперит. — Но если хочешь услышать мнение человека со стороны, то первым делом отправляйся в Мессению. Я считаю, что нужно поступить так. А теперь мне следует возвращаться назад, пока Ментор не заподозрил меня в какой-то подлости или хитрости.

Когда Эперит вернулся в лагерь, то увидел Ментора, сидящего на валуне. Воин неотрывно смотрел на него. Ему этим утром заново перевязали руки и ноги чистыми бинтами, а после нескольких часов сна, которые удалось урвать ночью, итакиец уже не выглядел таким усталым. Юноша уже собирался отвернуться и найти более дружелюбное лицо, но Ментор поднялся на ноги и пошел к нему. Эперит все еще хорошо помнил обвинения в предательстве. А испытания, сквозь которые прошел Ментор, не уменьшили раздражения.

— В чем дело? — резко спросил молодой воин.

Ментор мгновение смотрел на него, потом протянул руку.

— Я должен перед тобой извиниться, Эперит. При нашей первой встрече я слишком поспешно тебя осудил, а с тех пор постоянно осложнял тебе жизнь. Но события во дворце изменили меня. Я просто хочу сказать, что был не прав.

Юноша еще какое-то время смотрел Ментору в глаза, затем заставил себя улыбнуться и пожал ему руку.

— Я рад, что мы можем быть друзьями, Ментор.

Одиссей вскоре вернулся и, не теряя времени, объявил людям о споем решении. Они направятся в Спарту через Мессению, чтобы купить новых припасов. Даже те, кто хотел немедленно вернуться домой и сражаться, не стали оспаривать его решение. Эперит почувствовал, что авторитет царевича вырос. Раньше люди шли за Одиссеем, как за сыном Лаэрта, теперь они учились верить в него и доверять ему.

Недовольство выразил один Дамастор, который все еще настаивал на возвращении на Итаку. Но его возражения застыли на устах, когда Одиссей ответил продолжительным молчанием, и воину пришлось смириться с долгим путешествием, которое ждало их впереди. Тем вечером они шли очень долго по петляющей вдоль берега дороге, надеясь как можно дальше уйти от возможных преследователей.

Они встали лагерем на удалении от дороги, в восточных горах. Место походило на то, где стоянку разбивали предыдущей ночью — крутые склоны выходили на море, а на вершине возвышенности оказалась оливковая роща. Итакийцы развели небольшой костер, опасаясь привлекать внимание большими языками пламени. Антифий спел им старую песню с острова. Эперит никогда не слышал этой легенды в Алибасе, поскольку она посвящалась морским богам, которые мучают передвигающихся на кораблях смертных, удерживая их вдали от дома.

Но люди Одиссея хорошо знали песнь. Они кивали, с грустью узнавая каждое испытание, о котором говорилось, ожидая следующих событий. Тема проклятых странствий очень соответствовала их настроению. Это была короткая песнь, которую легко выучить. Их люди поют своим друзьям, когда в компании нет аэда. Поэтому вскоре пришел черед других что-то исполнить.

Все знали истории, о которых рассказывалось в песнях. Они слышали их по много раз, и слова хорошо запомнились. Даже Ментор, который так как следует не отдохнул, у которого продолжали болеть раны, спел им низким красивым голосом.