Глин Айлиф - Царь Итаки

— Да. Полностью, — заявила она с мрачной победной улыбкой. — Не будет никакой войны, только если Приам не направит свои амбиции на саму Грецию. Теперь мечту Агамемнона объединить греков не оживить никогда.

— Но когда Менелай унаследует трон Тиндарея, Атриды станут править двумя самыми могущественными государствами в Греции. Объединив армии Спарты и Микен, они смогут завоевать все другие государства. И Агамемнон в любом случае получит то, что хотел.

Клитемнестра покачала головой:

— Он амбициозен, но не тиран. Он верит в объединение Греции путем всеобщего соглашения, а не подчинения. Если бы это был кто-то другой, я бы восхищалась его видением и приверженности цели. Но он — это он. Это мой муж, ублюдок. Я проклинаю его!

Она сплюнула через плечо в огонь.

— Я не виню тебя за то, что ты его ненавидишь… после того, что он с тобой сделал, — сказал Эперит и подошел поближе.

Клитемнестра опустила голову, по каждой щеке скатилось по блестящей слезинке. Затем Эперит взял ее рукой за подбородок и поднял ее лицо. Огромные колдовские глаза женщины встретились с его собственными, и что-то шевельнулось где-то в глубине души. По ее лицу, пусть даже гордому и непокорному, продолжали катиться слезы.

Затем Эперит поцеловал ее. Губы Клитемнестры раскрылись, и мужчина воспользовался подсказкой. Каждое действие было для него новым. Его руки нашли ее тонкую талию, и прижали ее тело к своему, маленькая женская грудь коснулась его тела. Затем она запустила пальцы ему в волосы, и юноша почувствовал, как кончик ее языка заходит в его слегка приоткрытый рот. Он испытывал ощущения, к которым его не подготовили никакие слухи или рассказы о любви. Эперит чувствовал, как ей отвечает все его тело.

Юноша прижал женщину еще крепче, опустил руку на ее ягодицы, а она повторила его действия с его собственным телом. Мгновение обе ее руки впивались ему в тело, затем стали стягивать с него тунику. Одежда заскользила у него по спине, секунду спустя Клитемнестра стащила ее через голову молодого воина и отбросила в сторону. Они инстинктивно отодвинулись друг от друга, пока она развязывала ремешок, удерживавший ее платье. Затем Клитемнестра оказалась обнаженной перед ним. И Эперит на мгновение замер, рассматривая ее.

Хотя он и раньше видел обнаженных женщин, но никогда не останавливал взгляд на теле, которое, как он знал, через несколько мгновений соединится с его собственным. Клитемнестра наслаждалась мыслью о том, что отдается ему, о чем никогда не узнает Агамемнон. Она позволила глазам Эперита гулять по своему телу, по маленькой белой груди, непропорционально большим ярко-розовым соскам, плоскому животу и темному треугольнику рыжих волос между ног. Затем, до того, как он успел насмотреться ею, женщина взяла его за руку и повела на островок сухой травы за кругом света, в тень, где серебристое свечение луны придавало их телам призрачный, даже трупный вид.

Когда Эперит проснулся на следующее утро, Клитемнестры рядом не оказалось. Он испытал разочарование — ведь столько хотелось сказать и спросить, он так жаждал поговорить с ней. Но юноша знал, что сердце у него не разбито.

Он на всякий случай огляделся вокруг себя. А вдруг она только отошла в сторонку? Но от женщины не осталось и следа.

Эперит снова лег на травяную постель и уставился вверх, на облака, лениво раздумывая об удовольствии, которое испытал прошлой ночью. Несмотря на всю непривычную радость от опыта занятий любовью, каждая мысль под конец неизбежно наталкивалась на один и тот же барьер — на открытие, которым Клитемнестра поделилась с ним между любовными актами. Дамастор — предатель. Дамастор хотел, чтобы Одиссей выбрал Пенелопу, а не Елену, и именно он поднял тревогу, когда Одиссей вошел на женскую половину.

Это казалось невероятным. Эперит задумывался, не подвела ли и не обманула ли Клитемнестру ее проницательность. Но пока он вспоминал все, что только удавалось вспомнить о действиях Дамастора на протяжении последнего полугода, до него внезапно донеслись отдаленные звуки рога. В них трубили в долине Эврота.

Мгновение спустя Эперит вскочил на ноги и, стоя на краю скалы и прикрыв глаза рукой от солнца, уставился на Спарту. Вдали первый из претендентов выходил из городских ворот. Борьба за Елену закончилась. Должна была вот-вот начаться борьба за Итаку.

Даже если смотреть с удаленного места, по щиту и копьям Эперита можно было определить, что он — воин. Поэтому юноша проявлял особую осторожность, спускаясь с предгорий. Он старался сделать так, чтобы его не заметили какие-нибудь наблюдатели на городских стенах. Но после возвращения в долину нашлось достаточно деревьев, оврагов и каменных стен для обеспечения укрытия. И изгнанник стал гораздо быстрее продвигаться к водам Эврота, освещаемым солнцем.

День был теплым, в отличие от прошлой недели. Тогда небо постоянно закрывали тучи, то и дело начинался дождь. К тому времени, когда Эперит добрался до достаточно удаленного от городских ворот места на реке, он уже вспотел. Хотелось пить. Молодой воин положил щит и копья за камень и осмотрел местность в поисках признаков жизни. В предгорьях с обеих сторон долины он увидел пастухов. Несколько крестьянских детей играли в оливковой роще с другой стороны реки. Но ни те, ни другие не представляли угрозы, поэтому юноша вышел к ближайшему берегу и опустился на колени попить воды.

Холодая вода подействовала освежающе, ему было приятно вымыть покрытые пылью руки. Сильные подводные течения разводили пальцы в стороны и промораживали до кости. Эперит быстро напился, побрызгал водой на лицо и шею, затем на темные волосы, нагретые солнцем. Потом он набрал еще несколько пригоршней, пока полностью не удовлетворил жажду, после чего сел на берегу. Вода капала с небритого подбородка на тунику, которую ему подарила Клитемнестра.

Потом юноша лег на спину в густую влажную траву у берега реки. Солнце быстро высушило его волосы и кожу. Но накатила усталость, накопившаяся за последнее время. В воздухе сильно пахло весенними цветами, эти запахи окружали его и подавляли. Воин почувствовал, как потяжелели веки, напряженные мышцы расслабились. Дыхание стало более медленным и тяжелым, легкий бриз с реки обдувал кожу. Подбородок опустился к груди, и через несколько минут Эперит уже крепко спал.

Проснулся он от какого-то шума, открыл глаза и поднял голову, прислушиваясь. Тишина.

Мгновение юноша думал, что это был не шум из окружающего мира, а что-то во сне, но затем снова уловил звук. До него долетал тихий стук копыт и поскрипывание колес, за которым последовало резкое лошадиное ржание. Эперит достал меч из-за пояса и лег на живот на крутом берегу, выступающем вперед.